Рок-звезда - Коллинз Джеки

Крис взял жену за грудь.

Она попыталась освободиться, но он крепко держал ее за талию другой рукой.

– Прекрати, Крис, – огрызалась Уиллоу.

– А почему? Мы уважаемая женатая пара, – сказал он, щупам грудь под лифчиком.

– Я сказала, прекрати, – повторила Уиллоу с ноющей ноткой в голосе. – Сейчас день.

Однако Крис уже завелся и, не добившись своего, отступать не собирался. Он опустил ее руку к себе на ширинку.

– Пощупай! Мне плевать, который сейчас час, черт подери!

– Не ругайся.

– А что в этом такого?

– Ты грубый.

– Да, я такой, ты же выходила замуж не за принца Уэльского? Крис грубо сорвал с нее блузку и расстегнул лифчик. Уиллоу стояла, как мадонна, которую вот-вот должны принести в жертву.

Но Крису было наплевать. Его уже ничто не могло остановить. Он думал, не поцеловать ли сначала жену в грудь. А может быть, лучше сразу приступить к делу?

И предпочел первое. Приятнее, когда Уиллоу тоже получает удовольствие, а Крис давно заметил, что грудь – эрогенная зона.

Так они и стояли посреди комнаты, и Крис старался подготовить жену к удовольствию.

Наконец, она сдалась и со стоном опустилась на пол.

Крис сорвал трусики и принялся за дело. Все произошло быстро, но на удивление прекрасно.

– Мы едем в Ибизу, – твердо приказал он. – Немедленно собирайся. Договорились?

Рафаэлла, 1975

– Ты помнишь, как пыталась покончить с собой? – словно невзначай сказала Одиль Роне. Так же, как Рафаэлла, она говорила на двух языках. Английский звучал абсолютно без французского акцента.

– А ты помнишь, как это случилось с тобой? – довольно резко отпарировала Рафаэлла.

– Хм… – пожала плечами Одиль. – Ни одной из нас это не удалось.

– Ну и слава Богу! – воскликнула Рафаэлла.

– Какими мы были глупыми, – констатировала Одиль, любуясь своей хрупкой фигуркой в зеркале.

Одиль приехала из Парижа. Поскольку теперь они с Рафаэллой жили в разных странах, то обычно проводили лето вместе то в одной, то в другой семье. Мать Одили, Изабель, тоже вышла замуж.

– Да, – согласилась Рафаэлла, стоявшая рядом с лучшей подругой так, чтобы было легче сравнить их отражения.

Пятнадцатилетние девушки жили в предвкушении приключений. Обе длинноногие и симпатичные. Но на этом сходство кончалось.

Рафаэлла была темной, а Одиль – светлой. Рафаэлла обещала стать настоящей красавицей, а Одиль казалась просто хорошенькой.

Они, однако, остались лучшими подругами и ничего друг от друга не скрывали. Их соединяло нечто большее, чем дружба: трагедия, которую пришлось пережить.

– У меня грудь больше, чем у тебя, – заявила Одиль, выпячивая бюст.

– Совсем нет, – упрямо запротестовала Рафаэлла.

– А вот и да.

– А вот и нет.

– Посмотри, – Одиль задрала свитер и продемонстрировала твердую маленькую грудь без лифчика.

– Ха-ха, – воскликнула Рафаэлла и расстегнула блузку. – Посмотри на мою.

– Великолепно! – послышался мужской голос. – Просто невероятно!

– Руперт, ты дерьмо, – заорала Рафаэлла и тут же застегнула блузку. Одиль немедленно опустила свитер. – Я просила тебя не входить без стука. Ты забыл?

– Дверь была открыта, – ретировался Руперт Эгертон, сын и наследник лорда Сируса Эгертона, газетного магната.

– Ну и что? – злобно визжала Рафаэлла.

– Хм… А что вы здесь делаете, сравниваете ваши бюсты? Тоже мне лесбиянки.

– Отвали, Эгертон.

– Ни в коем случае, – Руперт устроился на краешке постели. – Мне скучно.

В девятнадцать лет Руперт был точной копией отца, дедушки, и прадедушки. Их портреты висели в зале замка Эгертонов. Наследственность Руперта нельзя было спутать. Высокий, гибкий, рыжеволосый, с миллионом веснушек на белой коже и тонкими чертами патриция, он производил приятное впечатление. Единственное, что Руперт не унаследовал от отца, так это заикание.

Когда мать Рафаэллы, Анна, вышла замуж за отца Руперта, девочка думала, что умрет. Какое-то время она старалась не замечать Руперта. Во всяком случае, до того момента, когда он неожиданно появился верхом на жеребце и испугал Рафаэллу. Ее лошадь подскочила, и она упала в грязь.

– Я тебя ненавижу, – заорала она тогда. – Глупый конопатый негодяй!

– То же я думаю и о вас, мисс, – огрызнулся он. – Вы эгоистка и зазнайка, жаль, что вы вообще появились в моем доме.

Рафаэлла разрыдалась. Ей тогда было тринадцать, а ему уже семнадцать. Девочке даже не приходило в голову, что ее появление в доме может быть нежелательным.