Две причины жить - Михайлова Евгения

— Можно вообще без доклада. Я хочу только знать: он или не он сына похитил?

— Я просил секретаря ознакомить вас с экспертизой трех психиатров, докторов наук Института Сербского, по поводу состояния здоровья Тамары Синельниковой, проведенной на базе хирургической частной клиники, где она сейчас находится, — сказал судья главврачу психбольницы Смирновой. — Вы это сделали?

— Да.

— Вы согласны с их выводами?

— Мне ничего другого не остается.

— Они совпадают с выводами специалистов вашего медицинского учреждения?

— Наши специалисты никаких выводов не делали. Во всяком случае, официально. К нам больная Синельникова поступила с диагнозом своего специалиста и на основании жалоб дочери. Доставлена она была, как суду известно, сотрудниками районного отделения внутренних дел.

— Вы не помните своего первого впечатления: были основания для столь грозной госпитализации? Синельникова выглядела агрессивной, буйной?

— Она не была ни агрессивной, ни буйной, но существует так называемый клинический эффект. Больные в больнице могут вести себя иначе, чем дома.

— Все пациенты вашей больницы умеют приспосабливаться к ситуации?

— Разумеется, нет.

— С каким диагнозом поступила Синельникова?

— Маниакально-депрессивный психоз. Мания преследования.

— Как проявлялось это в условиях стационарного наблюдения?

— У нее был свой лечащий врач. Хотя я не припомню жалоб персонала на болезненные реакции этой больной.

— Но вы продержали ее в психбольнице четыре года!

— На этом настаивали родственники.

— Синельникова требовала, чтобы ее выписали?

— Этого требуют многие наши больные.

— Но вы подтверждаете, что именно ее удерживали насильно?

— Как и других наших больных. Такова специфика учреждения.

— Вынужден вас попросить не называть Синельникову больной до конца рассмотрения дела, поскольку именно этот факт должен прояснить суд.

— Я у вас случайно не обвиняемая?

— Как вы могли заметить, на этих заседаниях не выступает ни защита, ни обвинение. Суд рассматривает законность и медицинское обоснование факта госпитализации. Уникальный, на мой взгляд, факт. Четыре года — такой срок лечения в психиатрическом учреждении может получить только убийца.

— Мне не хотелось бы стать козлом отпущения. Кто-то устанавливал диагноз, кто-то ее привозил, от кого-то поступали звонки…

— Вы можете уточнить, о каких звонках идет речь?

— Из одного солидного ведомства. Нам не рекомендовали выписывать Синельникову.

— Представителей защиты и обвинения прошу учесть этот факт, когда будет рассматриваться вопрос персональной ответственности присутствующих, выделенный в отдельное производство.

Сергей поднял руку: «Можно вопрос, ваша честь?»

— Вы получали какое-нибудь вознаграждение от родственников Синельниковой во время пребывания ее в больнице?

— Возможно, были какие-то подарки персоналу.

— А вы лично?

— Возможно, мне тоже что-то дарили. Это практика любой больницы.

— Я говорю о денежных суммах.

— Нет, не получала.

— Я могу сейчас предоставить суду сведения о поступлениях крупных сумм денег на счета многих из присутствующих в зале. Все вклады были сделаны четыре года назад, в октябре. Были поступления и в дальнейшем.

Судья:

— Передайте информацию следствию. У меня остался лишь один вопрос к госпоже Смирновой. Вы сказали, что Синельникова поступила к вам с диагнозом своего специалиста. Речь идет о психотерапевте Орлове?

— Да.

— Как мы выяснили во время предварительного разговора, Синельникову он впервые увидел здесь, в зале суда. Вас это удивляет?

— Меня это не интересует.

Заседание опять перенесли на следующий день. Дина, Сергей, Тамара и Филипп вышли из здания суда.

— Я поражен, — сказал Филипп. — Вы говорили, что у вас продажное и некомпетентное правосудие. Но какой приличный судья.

— Честно говоря, я думал сначала, что ты ему заплатил, — рассмеялся Сергей. — Из любви к Тамаре.

— Какие глупые шутки. Я есть очень законопослушный человек.

— Ох, давайте не будем о суде, — взмолилась Тамара. — Я совсем без сил.

Она села в машину к Филиппу, Дина к Сергею, и все направились к клинике.

— Давай все-таки поговорим о деле, — предложил Сергей. — Помнишь двух главных свидетелей по делу Блинова? Один вроде бы его друг, другой муж убитой?