Кольцо - Стил Даниэла

– Так вот что ты подумал?

Она долго смотрела на него молча, затем так же тихо сказала:

– Ты думаешь, что я легла под мужчину, спасая свою шкуру? Знай же, что это не так. Я хочу, чтобы между нами больше не было лжи. После гибели отца и Герхарда этот человек – его зовут Манфред – отвез меня к себе домой и ничего не требовал взамен. Ничего. Он меня не насиловал, даже не прикасался ко мне. Он не делал мне ничего плохого. Он защищал меня, был моим единственным другом.

– Очень трогательная история, но не будем забывать, что этот человек в фашистской форме.

Голос Пола был холоднее льда, но Ариана не испытывала ни малейшего страха – она знала, что поступает правильно.

– Это верно. Но даже среди тех, кто носил фашистскую форму, попадались порядочные люди, и Манфред был одним из них. Мир не делится на черное и белое, жизнь гораздо сложнее.

– Спасибо за лекцию, моя милая. Но мне как-то трудно смириться с тем, что моя жена льет слезы над фашистом, который, оказывается, был ее дорогим «другом». Фашисты не могут быть ничьими друзьями. Неужели ты этого не понимаешь? Как ты можешь говорить подобные вещи? Ведь ты еврейка!

Пол впал в неистовство, но Ариана встала со стула, решительно покачала головой и перебила его:

– Нет, Пол, я не еврейка. Я немка.

Он сразу замолчал, а Ариана продолжала скороговоркой, боясь, что если остановится, то уже не сможет найти подходящих слов:

– Мой отец был честным немцем, банкиром. Ему принадлежал самый большой из берлинских банков. Когда моему брату исполнилось шестнадцать, он получил мобилизационную повестку. Отец решил не отпускать Герхарда в армию.

Ариана попыталась улыбнуться. Чем бы все это ни закончилось, говорить правду было невероятным облегчением.

– Мой отец никогда не симпатизировал нацистам. Когда они захотели отнять у него сына, отец решил, что мы должны бежать. Он составил план, согласно которому должен был сначала переправить в Швейцарию брата, а потом вернуться за мной. Но что-то разладилось, отец так и не вернулся. Наши слуги, люди, которым я так доверяла, – ее голос дрогнул, – донесли. Фашисты меня арестовали. Месяц меня держали в одиночной камере, надеясь получить выкуп в случае, если отец вернется. Но отец так и не вернулся. Целый месяц я провела в грязной, зловонной темнице, сходя с ума от голода и тревоги. Моя камера была вдвое меньше, чем кладовка горничной в доме твоей матери. Потом меня выпустили, потому что я уже не представляла для них никакой ценности. Фашисты забрали дом моего отца, все имущество, а меня выкинули на улицу. Но генерал, которому достался наш дом в Грюневальде, захотел еще заполучить в наложницы меня. Этот человек, – она показала дрожащим пальцем на снимок, – его звали Манфред, спас меня от них всех. Лишь благодаря ему я выжила. – У Арианы сорвался голос. – А во время штурма Берлина Манфред погиб.

Она взглянула на Пола, увидела, что его лицо стало непроницаемым, как скала.

– Значит, ты была любовницей этого поганого фрица?

– Неужели ты ничего не понял? Он спас мне жизнь! Или тебе до этого нет дела?

Ариана почувствовала, как в ней тоже нарастает гнев.

– Я понял лишь, что ты была любовницей фашиста.

– Значит, ты просто дурак. Главное, что я выжила. Выжила!

– Так ты его любила? – ледяным тоном осведомился он.

Арина почувствовала, что буквально ненавидит его в эту минуту. Ей захотелось сделать ему больно, ведь он тоже ее не щадил.

– Да, и очень сильно. Он был моим мужем. Мы и сейчас были бы женаты, если бы Манфред не погиб.

Какое-то время они смотрели друг на друга молча, осознавая смысл произнесенных слов. Когда Пол снова заговорил, его голос дрожал. Он показал на живот Арианы и взглянул ей в глаза:

– Чей это ребенок?

Ариана хотела солгать – ради ребенка, но почувствовала, что не может.

– Моего мужа, – твердо, с гордостью ответила она, словно эти слова могли вернуть Манфреда к жизни.

– Твой муж – я.

– Это ребенок Манфреда, – уже тише сказала она, понимая, какой удар наносит Полу. Еще мгновение, и у нее подкосились бы ноги.

– Что ж, спасибо, – прошептал Пол и, резко развернувшись, вышел.

Глава 42

На следующее утро Ариана получила пакет от адвоката Пола Либмана. В письме ее извещали, что мистер Либман намерен подать на развод. Далее Ариану ставили в известность, что через четыре недели после рождения ребенка она должна будет съехать. До того момента дом в ее распоряжении. В течение этого периода она будет получать денежное содержание, а после рождения ребенка получит единовременное пособие в размере пяти тысяч долларов. После этого никаких выплат производиться не будет, поскольку младенец не является ребенком мистера Либмана, а брак был заключен обманным путем. В том же конверте находилось письмо от свекра, подтверждавшее финансовые условия аннулирования брака. Была там и записка от Рут, полная гневных слов и обвинений. Рут писала, что Ариана всех их обманула и предала, что она изображала из себя еврейку. Ариана всегда боялась, что именно этим и закончится. Ее выставят подлой предательницей, которая к тому же вынашивает ребенка «какого-то фашиста». Вот оно, наследие войны, думала Ариана, читая записку. Там так и было сказано: «какого-то фашиста». Далее Рут строго-настрого запрещала Ариане показываться у них в доме и вообще близко подходить к кому-либо из членов семьи. Если выяснится, что Ариана пыталась встретиться с Деборой или Джулией, семья обратится в полицию.