Перепутье - Стил Даниэла

— Как бы там ни было, вы не смогли преодолеть разногласия. Вы уже разведены. И поскольку, — он повернулся к Хиллари, — вы уже вступили в новый брак, — тут он посмотрел на Ника, совершенно не готового к тому, что за этим последовало, — мне кажется, что ребенок получит более стабильный дом с вами, миссис Маркхам. Я присуждаю попечительство вам. — И он посмотрел на Хиллари с отеческой улыбкой — молодая дама полностью покорила его. Только тут до Ника дошел смысл слов судьи, и, позабыв о том, где он находится, он взорвался.

Ник повернулся к судье и чуть ли не закричал:

— Но он держал дуло револьвера у виска моего сына! И вы отдаете его этому человеку!

— Я отдаю ребенка вашей жене. И насколько я припоминаю, револьвер был не заряжен, мистер Бернхам. Вашей жене это было известно. И… — голос его продолжал журчать, а Ник почувствовал, что теряет сознание. Он еще подумал, что это — сердечный приступ или он просто сейчас умрет от горя. — вы имеете право навещать мальчика. По вашему желанию вы можете представить расписание посещений в суд или договориться об этом между собой Вы должны передать ребенка миссис Маркхам сегодня в шесть часов вечера. И, учитывая ваши доходы, сэр, суд назначил сумму в две тысячи долларов ежемесячно как алименты на ребенка, что, на наш взгляд не будет для вас обременительным.

Хиллари выиграла и, не дослушав судью, сияя от радости, кинулась обнимать Филиппа и обоих адвокатов. Ник стоял, не отрывая взгляда от судьи, и качал головой. Потом судья поднялся, и судебный пристав объявил:

— Судебное слушание объявляется закрытым.

Тогда Ник развернулся и сломя голову выбежал из зала суда. Бен Грир последовал за ним. Расталкивая толпу и отказываясь отвечать на вопросы, они наконец добрались до лимузина, и когда Ник повернулся к Бену, фотограф уже успел в последний раз щелкнуть вспышкой.

— Я не могу поверить в то, что он сказал.

— И я не могу. — Но с Беном уже бывало подобное, хотя то, что он переживал сейчас вместе с Ником, казалось совсем иным. Всю дорогу домой Ник сидел с каменным лицом, не зная, что сказать сыну. К шести вечера он должен сложить вещи Джонни и отослать его в жизнь, которая не сулит мальчику ничего хорошего. На миг он даже подумал а не поступить ли ему, как Хиллари, не похитить ли собственного сына? Но он не сможет вечно прятаться, и к тому же Джону это будет тяжело. По крайней мере сейчас Нику придется поступить так, как решил суд.

Ник вышел из машины и направился в дому с видом приговоренного к гильотине. Бен последовал за ним, не понимая, уходить ему или оставаться, но когда он увидел мальчика, то пожалел, что не ушел. Никогда в жизни он не видел, чтобы детское лицо искажала такая боль.

— Мы выиграли? — Все тельце ребенка напряглось в ожидании ответа, но Ник покачал головой.

— Нет, тигренок. Мы проиграли.

Джон заплакал. Не говоря больше ни слова, Ник обнял его, а Бен отвернулся, чувствуя, как и по его щекам катятся слезы; сейчас он ненавидел себя за то, что ему не удалось ничего сделать. Но детские рыдания заглушили все его мысли.

— Я не хочу уезжать, папа! Я не хочу! — Джон вызывающе вскинул голову. — Я сбегу!

— Нет, ты не станешь этого делать. Ты будешь мужчиной и выполнишь то, что предписано судом, а мы с тобой будем видеться каждые выходные.

— Я не хочу видеться с тобой по выходным, я хочу видеть тебя каждый день.

— Ну, мы что-нибудь придумаем. И Бен сказал, что мы можем предпринять еще одну попытку. Мы можем подать на апелляцию. Это займет некоторое время, но, возможно, во второй раз нам удастся выиграть дело.

— Нет, не удастся. — Джон утратил всякую надежду. — И я не хочу жить с ними.

— Сейчас мы ничего не сможем сделать. Надо немного подождать. Слушай, я буду звонить тебе каждый день. И ты мне можешь звонить, когда захочешь… — Но в глазах у Ника тоже стояли слезы, и голос его дрожал. Он прижал к себе сына и думал о том, как было бы хорошо, если бы все вышло иначе. Почему жизнь так несправедлива. Он любил сына, а кроме ребенка, у него не осталось ничего. Но такие мысли ничему не помогут. Им обоим было тяжело, и он должен помочь мальчику. — Пошли, тигренок. Будем собираться.

— Прямо сейчас? — с ужасом спросил Джон. — Когда я должен уехать? Ник с трудом сглотнул.

— В шесть часов. Судья считает, что мы должны покончить с этим делом как можно скорее. Так что дела обстоят таким вот образом, дружок.

Ник распахнул дверь, но Джон смотрел на него, не шевелясь. Казалось, мальчик пришел в состояние полного шока, как и сам Ник. Это был самый страшный день их жизни. А затем, еле волоча ноги и заливаясь слезами, Джон подошел к двери и снова посмотрел на Ника.