Солнечное настроение (сборник) - Волчок Ирина

«Послеродовое отделение», – расшифровала про себя Ирина.

– Доплелась я до дома. Мне соседка по коммуналке открыла. Сказала, что Маргарита Ильинична и Коля повезли девочку куда-то в Подмосковье, где нашли кормилицу, для здоровья младенца хотят его месяца три на грудном молоке подержать. Что делать? Сижу на кухне, дверь-то в нашу комнату закрыта, жду сама не знаю чего. Озноб бьет, застудилась, видно, грудь как каменная и болит отчаянно. Утром соседка вышла, а я уже полуживая, ничего не соображаю, глаза закатываются. Как на «скорой» до больницы довезли, не помню. Две недели температура под сорок держалась, голова раскалывалась, думала, с ума сойду.

«Ей хотели подавить лактацию, выработку грудного молока, – думала Ирина. – И давали парлодел, который снижает артериальное давление и вызывает сильные головные боли».

– Мастит у меня был жуткий, в обеих грудях, гною больше, чем молока. Резали и резали, кромсали меня, под этой чертовой лампой конечно. Зубной щетки с собой не было, вместо чистки зубов ежедневная пытка под лампой.

«Выходит, рубцы на молочных железах у нее не после удаленных опухолей», – взяла на заметку Ирина.

– Месяц я в больнице пролежала, ни одна живая душа меня не навестила. Когда в голове немного прояснилось, мысль пришла, как тогда казалось, очень правильная. Будто вы все: свекровь, муж, да и ты, младенец, – хотели меня со свету сжить, сильно старались меня угробить. А я назло вам выкарабкалась! И плевать на вас хотела! Вычеркнула, забыла!

«Послеродовая депрессия», – машинально поставила диагноз Ирина.

– Словом, из больницы я в общежитие вернулась. Коля потом вещи привез. И зачастил ко мне. Я его гнала, он снова возвращался. Добрый, милый, теплый и ласковый… Любовь моя не до конца, наверное, сгорела, теплились угольки. Снова сошлись. Нелепо как-то все было: вроде муж с женой, а на свидания бегаем, по углам жмемся. О тебе Коля ни звуком не заикался, у нас молчаливый договор заключен: делаем вид, что ребенка не существует. Так продолжалось, пока тебе годик не исполнился… долго… долго у меня мозги на резкость наводились.

Идем как-то с Колей по улице, и вдруг он на ровном месте засуетился, задергался. Иди, говорит, Маруся, посиди в скверике, подожди меня, я сейчас быстро. Меня любопытство разобрало, проследила за ним… Оказывается, мы мимо магазина «Детский мир» проходили, Коля в окно увидел, что очередь у прилавка клубится. Значит, что-то выбросили. Костюмчики трикотажные гэдээровские, хорошенькие, как на куколок. Стою в углу, смотрю, как Коля в очереди давится. И будто электричеством меня в темечко ударило! Прозрела! Ужаснулась! – Мария Петровна одну руку положила на шею, другую на грудь, – сердце кровью плачет, ноги точно гвоздями к полу прибили. Вот так в магазинной толчее впервые у меня материнство проклюнулось.

Мария Петровна замолчала. Не хватало слов, чтобы описать свои чувства. Да и есть ли они, такие слова? Все врут слова! Материнство у нее проклюнулось! Так хватай ребенка, нежь, лелей и воспитывай. Схватила? Как бы не так! Права Ирина: настоящую мать ни танк, ни атомная война не остановит, о свекрови и говорить не приходится. А у нее проклюнулось!

– О дальнейшем, как за мной подглядывала, как хотела бабушку убить, ты уже рассказывала, – пришла на помощь Ирина.

– Еще выпьем? – кивнула Мария Петровна на рюмки.

– Давай, – согласилась Ирина.

– Чтоб они все сдохли!

– Кто?

– Враги.

– Кто у тебя главный враг?

– Я сама! – вынуждена была признать Мария Петровна, опрокидывая коньяк.

Она слегка захмелела. Хотелось всплакнуть, пожаловаться на горькую долю, получить сочувствие. Усилием воли Мария Петровна привела мысли в относительный порядок и напомнила себе, что скорее кролик получит сочувствие от удава, чем она от дочери. Не «скорее», поправила себя мысленно Мария Петровна, а по справедливости.

«Кажется, я ее напоила, – думала Ирина. – Сначала обварила кипятком, потом заявила, что квартиру к рукам приберу, теперь напоила. Прекрасно!»

– Коля, отец твой, тоже не ангел. – Мария Петровна дала-таки слабинку, не удержалась, захотела вину поделить. – Не последнюю скрипку играл… в концерте ля-вашу-так-перетак-минор композитора Шопена…

– Кажется, ты…

– Нет! – мотнула головой Мария Петровна. – Не пьяная! Слегка развезло, больше от волнения момента. О чем я? О Коле. Обрабатывал меня… неустанно и неутомимо. Ты, говорит, Марусечка, понимаешь, что под одной крышей с моей мамой жить не можешь, а я свою мамочку бросить не могу. Ну, заберешь ты Ирочку. Куда? В общежитие? Квартиру или комнату снимать ни у тебя, ни у меня денег нет. Девочке с бабушкой очень хорошо, ты лучшего ухода обеспечить не в состоянии…