Солнечное настроение (сборник) - Волчок Ирина

– Оленька, – тихо позвал Игорь. – Ты что такая? Устала, да?

Она подняла голову, помолчала и сказала этим своим очень спокойным голосом:

– Нет, я не устала. Я никогда не устаю.

Ну да. А что он ожидал услышать?

Глава 20

А что она должна была сказать? Конечно, она устала. Все это внимание, и шум, и гам, и бесконечные вопросы – все это полбеды, Ольга как-то сразу поняла, что неистовая толпа Калмахелидзе совершенно безопасна для ее душевного спокойствия. А вот то, что Игорь Дмитриевич говорил Чижику… Так нельзя. Это неправильно – втягивать ребенка в решение своих проблем. Чижик и так уже что попало начинает говорить. Например, не далее как сегодня утром Анна осторожно поинтересовалась, почему это Оленька не хочет быть ее мамой. Вот что можно ответить на такой вопрос? Как обычно, что-нибудь вроде «кушай скорее, у нас сегодня много дел»? А ведь какая хорошая жизнь была, какая спокойная…

Ольга стояла на краю огромного открытого бассейна, где-то там, в сотне метров, соединяющегося с морем, и без особого интереса смотрела, как из зеленой воды с шумом и странным щебетом выскакивают большие блестящие тела, свечками взмывают в воздух, танцуют на хвостах и с еще большим шумом опять обрушиваются в воду. Эти две дельфинихи поссорились, объяснил Павел. Сегодня здесь дежурят студенты, Гиви и Нино, они ребята хорошие, но молодые, глупые – тоже поссорились. А у каждого среди дельфинов – свои любимчики, так ведь и у дельфинов свои любимчики среди людей, понимаешь, да? Нельзя ссориться, дельфины – очень чуткие создания, очень нервные, разве их можно расстраивать? Ну ничего, эти дельфинихи взрослые, умные, и вообще, обе очень добродушные, веселые, вот мы им сейчас рыбки свеженькой… Ольга рассеянно слушала, молча кивала, а сама смотрела на Чижика. Такой бури эмоций она от Чижика не ожидала. Анна кричала – едва ли не громче, чем Олежка с Тамарой! – махала руками, подпрыгивала на месте и восторженно хохотала. Опять долго заснуть не сможет после стольких впечатлений. И что-то уж очень близко они с Игорем Дмитриевичем к краю стоят… Правда, он Чижика все время за руку держит.

Прямо над бортиком бассейна возникла большая лобастая голова, широко открылась длинная зубастая пасть, прощебетала что-то пронзительно и навзничь рухнула в воду, подняв фонтан брызг. Ольга вздрогнула, поежилась и отступила подальше.

– Игорь Дмитриевич, – тревожно позвала она, – вы очень близко к воде стоите. Может, лучше подальше?.. А то брызги летят, Анна вся вымокла уже, и вообще…

Он обернулся, улыбаясь:

– Ты боишься, Оленька?

– Нет, но… – неуверенно начала она.

Но тут из воды высунулась еще одна – или та же самая? – зубастая пасть и ловко вынула этими своими страшными зубами прямо у него из руки рыбешку, только что приготовленную для образцово-показательного кормления. Игорь Дмитриевич удивленно ахнул, зубастая пасть засмеялась и утонула, а Анна восторженно завизжала, выдернула руку из руки отца и… шагнула в воду! Вниз, в море, где в глубине стремительно и страшно ходили зубастые пасти, и блестящие спины с высокими острыми плавниками, и огромные плоские хвосты! Ольга хотела закричать, но у нее ничего не получилось, у нее от ужаса пропал голос, у нее сейчас ноги отнимутся… И пока у нее не отнялись ноги, она шагнула за Чижиком, краем сознания с тупым удивлением отмечая, что эти сумасшедшие Калмахелидзе почему-то смеются, а Игорь Дмитриевич хотя и не смеется, но стоит себе спокойно – наверное, тоже с ума сошел…

Вода накрыла ее противным соленым холодом, который к тому же еще и вонял йодом и рыбой. Штаны и рубаха мгновенно облепили тело, сковывая движения, – это там, на воздухе, они считались удобными и просторными, а здесь мгновенно потянули на дно, как доспехи псов-рыцарей. Тонуть – очень противно, равнодушно подумала Ольга, и тут увидела в окружающем зеленом полумраке светлое пятно – футболка Чижика, вот она, только руку протянуть… Она протянула руки, вцепилась в эту футболку, с удивлением почувствовала, что Анна отталкивает ее, но перехватила маленькое тугое тельце покрепче, перевернула вверх головой и изо всех сил подтолкнула Чижика вверх, к воздуху, к жизни. И, обессиленная этим неожиданно трудным движением, камнем пошла на дно.

Очень хотелось вдохнуть, но вдохнуть можно было только воду, а она совсем не хотела вдыхать воду, эта вода ей не нравилась, она воняет йодом и рыбой, разве таким должен быть последний в жизни вздох? Господи, какие глупости лезут в голову. Разве об этом положено думать перед смертью? Перед смертью положено вспоминать всю свою жизнь. Но вот как раз всю свою жизнь вспоминать ей совсем не хочется, даже перед смертью. Чижик… Как Чижик будет без нее?