Итальянские каникулы - Филлипс Сьюзен Элизабет

Рен зажег сигарету, щелчком отбросил спичку через перила моста и стал спокойно наблюдать, как парни подходят ближе. К его разочарованию, они, обменявшись неловкими взглядами, прошли мимо.

Он втянул дым в легкие и велел себе забыть о прошлой ночи. Но не смог. Светло-карие глаза незнакомки сияли умом, а некая сдержанная утонченность возбуждала его, и, видимо, поэтому он не сумел вовремя сообразить, что она не в себе. Мало того, он не мог отделаться от неприятного сознания, что каким-то образом взял ее против воли. На экране он был способен с легкой душой насиловать женщин, но в жизни даже представить себе не мог такой мерзости.

Рен пересек мост и направился по пустой улочке, захватив с собой свое дурное настроение, несмотря на то что должен был пребывать на седьмом небе. Все, ради чего он трудился, вот-вот осуществится. Фильм Говарда Дженкса создаст ему репутацию истинного профессионала, которая до сих пор оставалась достаточно сомнительной. И пусть денег у него было больше чем достаточно для беззаботной, беспечной жизни до конца дней, он слишком любил свое дело, а тут у него была роль, которой он так долго ждал. Его герой, преступник и негодяй, наверняка останется в памяти зрителей так же надолго, как Ганнибал Лектер. Все же нужно как-то прожить шесть недель до начала съемок, а этот город душил его. Словно дома смыкались вокруг, не давая свободно вздохнуть.

Карли… Вчерашняя женщина… До сих пор так и не достигнуто ничего стоящего… Господи, как надоело чувствовать себя подавленным и угнетенным!

Он переместил сигарету в угол рта, сунул руки в карманы, сгорбился и пошел дальше. Джеймс Дин чертов на бульваре Разбитых Грез.

Ну и ладно. Завтра он уезжает из Флоренции и направляется в местечко, которое и завлекло его сюда.

Глава 5

Изабел приподнялась на локте. Дорожные часы показывали половину десятого, так что сейчас, должно быть, утро, но комната по-прежнему оставалась темной и мрачной. Сбитая с толку, Изабел повернулась к окну, но оказалось, что ставни закрыты.

Она легла на спину и стала рассматривать сочетание красной черепицы и грубо отесанных деревянных балок над головой. Где-то за стеной раздавались звуки, отдаленно напоминавшие рычание трактора. И все. Ни ободряющего звяканья мусоросборщиков, ни перебранки таксистов, проклинающих друг друга на языках стран «третьего мира». Она в Италии. Лежит в комнате, которая выглядит так, словно ее последним обитателем был невинно убиенный святой мученик.

Откинув голову, она заметила распятие на оштукатуренной стене, и слезы снова полились из глаз. Слезы обиды за жизнь, которой она жила когда-то, за человека, которого называла любимым. Все потеряно. Почему она не оказалась достаточно умной, достаточно трудоспособной, достаточно удачливой, чтобы удержать то, что имела? И хуже всего, почему связалась с итальянским жиголо, как две капли воды похожим на кинозвезду— психопата?

Она попыталась побороть слезы утренней молитвой, но Матерь Божья оказалась глуха к своей провинившейся дочери.

Искушение натянуть одеяло на голову и больше не вставать было таким сильным, что напуганная Изабел поскорее села и свесила ноги. Ступни обожгло холодом. Она встала и вышла в узкий коридор, в конце которого была ванная. Нужно признать, маленькое помещение было вполне прилично оборудовано, так что, возможно, это место не такое уж убогое, как она себе представляла.

Изабел приняла душ, закуталась в полотенце и вернулась в свою аскетическую келью, где переоделась в серые слаксы и такой же топ. Подошла к окну и открыла ставни. В комнату ворвалась волна желто-лимонного света. Он струился и струился в окно, словно чья-то неведомая рука лила его из бездонного ведра. Лучи ударили в глаза с такой силой, что Изабел зажмурилась. А когда снова обрела способность видеть, тихо ахнула. Перед ней расстилались бескрайние холмы Тосканы.

— О Боже…

Она оперлась локтями о каменный подоконник и залюбовалась мозаикой коричневатых, желтых и серых полей, кое-где разбавленной рядами темных кипарисов, устремлявших свои вершины-пальцы прямо в небо. Заборов нигде не было. Границы между сжатыми полями, рощами и виноградниками были очерчены то дорогой, то долиной, то просто изгибом рельефа.

Вот она, земля обетованная мастеров Ренессанса. Они рисовали знакомый пейзаж как фон для своих мадонн, ангелов, пастухов и яслей. Земля обетованная… прямо здесь за окном.