Неравный брак - Берсенева Анна

Похоже, теперь ему было плевать на все – даже на то, как он выглядит в чужих глазах. А это, зная характер Несговорова, можно было считать колоссальной победой!

Вот только ей не хотелось ни победы над ним, ни его самого. Какого угодно его не хотелось – хоть сильного, хоть слабого.

– Ладно, – сказала Женя: не драться же с ним! – Подожди, я оденусь. Посиди пока на балконе, полюбуйся видами.

Не сказав ни слова, Несговоров вышел на балкон и даже задернул за собою штору.

Женя хлопнула дверцей шкафа, потом дверью ванной. Она готова была взорваться от злости! Одеваться, краситься, ломать себе вечер – ради чего? Ради того, чтобы выдворить из собственного номера бывшего любовника! Можно подумать, больше ей делать нечего.

Она сбросила на пол гостиничный халат, машинально взяла платье, которое ближе висело в шкафу. Платье попалось длинное, вечернее, приготовленное для завтрашнего банкета. Оно отливало лиловым, эффектно струилось по талии и бедрам. Женя подкрасила губы темной, с лиловым отливом помадой и, выйдя из ванной, надела такого же цвета туфли на высоких каблуках. Все это заняло у нее три минуты.

– Пойдем, Несговоров, – позвала она. – И поставь на место мое вино, как это ты всю бутылку ухитрился выпить?

– Я тебе возмещу ущерб, – ответил он, появляясь в балконных дверях и окидывая ее быстрым восхищенным взглядом. – Куда пойдем?

– Это ты меня спрашиваешь? – пожала плечами Женя. – Веди куда-нибудь, раз уж явился. Или ты думал, я тебя здесь оставлю?

– Когда видишь такую женщину, думать невозможно, – торжественно заявил он; Женя поморщилась.

– Только не в ресторан, – предупредила Женя, когда они спустились в огромный нижний холл. – И не в Адмиральский бар. Там все наши сидят, я не хочу.

– Я тоже, – кивнул Олег. – Никого не хочу видеть, кроме тебя.

Он подошел к портье, спросил его о чем-то, кивнул и вернулся к Жене.

– На пятом этаже есть уютный бар, мадам, – подражая учтивому тону портье, сказал он. – В это время там не бывает людно. Пойдем?

Не ответив, Женя пошла к лифту. Она вообще вела себя с Олегом с беспредельной наглостью, притом все усиливала напор, ожидая, когда ему наконец надоест. Но то ли его охватил хмельной кураж, то ли он твердо решил не обращать внимания на любые ее выходки. Не говоря ни слова, Несговоров последовал за нею.

Бар на пятом этаже, о существовании которого Женя не подозревала, действительно оказался уютным. Даже как-то выпадал его стиль из общего стиля роскошного современного отеля. Впрочем, бар был не менее современный, чем все остальное, просто оформлен в старинном мальтийском духе: пол из прохладного гладкого камня, стены из палево-золотистого ракушечника, рыцарские сцены на гобеленах…

И народу здесь действительно было немного: всего одна парочка сидела в дальнем углу. Да и то – кавалер был так пьян, а дама так печальна, что им явно было ни до кого. К тому же они находились в том прекрасном возрасте, когда влюбленные вообще не замечают окружающих.

Парень был таким рыжим, что на него трудно было не обратить внимания: волосы просто горели в неярком свете настенных ламп.

«Надо же, какой! – почти весело подумала Женя. – Вот, наверное, дразнили в детстве! А Полину, Юра рассказывал, никто в детстве не дразнил. Даже не его, не брата, а ее саму боялись: по уху спокойно можно было получить».

И тут же ее охватила такая горькая, такая невыносимая тоска и злость, что она едва не зарыдала!

Да что ж это за наваждение такое?! Что ж это за наказание такое, все к нему возвращается, все! Сидит себе рыжий парень в мальтийском баре – и она, пожалуйста, сразу вспоминает о какой-то Полине, которой в глаза никогда не видала!

– Здесь и посидим, – резко обернувшись к Несговорову, почти выкрикнула Женя. – Здесь очень мило!

Он взглянул слегка удивленно, но провел ее в угол, противоположный одинокой парочке, усадил в гобеленовое кресло за небольшим столом и отошел к стойке.

Когда Олег вернулся с двумя бокалами, Женя уже взяла себя в руки.

– Что это? – поинтересовалась она, глядя, как переливаются в вине золотисто-розовые блики.

– Да то же, что я у тебя выпил, – усмехнулся он. – Обещал же ущерб возместить.

– Лучше бы покрепче чего-нибудь, – неожиданно для себя попросила Женя.

Она до того устала от целодневных попоек, что при одном только виде спиртного спазмы схватывали горло. Потому и пила на балконе легкое розовое вино, стоявшее в номере в качестве презента от хозяев отеля. Но теперь горло сжималось уже не от мыслей о спиртном, и ей захотелось выпить.

– Пожалуйста! – тут же откликнулся Олег. – Джин, виски или…

– «Курвуазье» возьми, – перебила Женя. – Здесь есть, я видела. Только побольше.

Кудрявый бармен налил коньяк из закрепленной над стойкой опрокинутой бутылки, принес две вазочки с фруктовым салатом. Никогда в жизни Женя не пила так торопливо, с таким нетерпеливым ожиданием, с каким выпила этот полный бокал!

– Ты что? – удивленно вскинул бровь Олег. – Так хочешь отключиться поскорее?

Он почти угадал, и все-таки не до конца. Женя и сама не до конца понимала, какое смутное, неясное желание заставляет ее вливать в себя обжигающий коньяк. Она словно торопилась поскорее ступить на твердую дорожку, почувствовать под собою опору и устремиться туда, где не будет раздвоенных контуров и сама она совпадет наконец с собою… Не зря же ей казалось, что это произойдет очень скоро, и произойдет именно здесь, на Мальте! Тоже на острове… В конце концов, Юра сам сказал: «Мне больно думать, что ты к нему вернешься»… Ему больно думать! А ей – не больно так жить?!

– Зачем ты прилетел, Олег? – вздохнув, последний раз спросила она, уже чувствуя, что заветная дорожка совсем близко…

– А разве ты этого не хотела? – помедлив мгновенье, неожиданно произнес Несговоров; пятна света тревожно горели в его близко поставленных глазах. – Хотела, Женя… Тебе самой надоело, я же вижу.

Может быть, он сказал именно то, что минутой раньше мелькало в ее голове, может быть, его слова причудливо преломились в ее взвихренном коньяком сознании, – но Женя опустила глаза и кивнула.

– Хотела, Олег… В Москве еще не хотела, зря ты ходил. А здесь – не зря… Да, мне все это надоело. Чему быть, того не миновать.

Может быть, Несговорову не очень понравилось, что она согласилась с ним так легко: да, все надоело. Но виду он не подал.

– Не пей больше, – сказал он, притянув к себе ее руку, держащую пустой бокал. – Не пей, Женя, я не хочу, чтобы у нас было спьяну. Может, от меня перегаром и несет, но голова ясная.

Он сказал «я не хочу» прежним, знакомым тоном, и так же знакомо дрогнули его губы, быстро перекатились желваки под скулами, струнами напряглись на запястьях сухожилия. Но теперь, когда главное решение было принято, не имело смысла обращать внимание на частности. Да Жене и самой вовсе не хотелось напиться-забыться. Ей нужно было только немного смелости, чтобы сделать последний маленький шажок, который вытекал из всего, о чем она думала в последнее время. Бокала коньяка оказалось достаточно, больше пить не было необходимости.