Все только хорошее - Стил Даниэла

Лиз с трудом сдерживала смех. Она была готова к вопросам такого рода. Берни очень точно описал свою мать, он назвал ее испанским инквизитором в шапке из норки. Лучше сказать было невозможно.

— Конечно, разыскивала… Мы встретились наверху. Вот, собственно, и все. Потом он послал Джейн несколько купальников, а я в ответ пригласила его на пляж… Потом были шоколадные мишки… — Лиз и Берни заулыбались. — Это, наверное, все. Можно сказать, у нас любовь с первого взгляда.

Она нежно посмотрела на Берни. Госпожа Фаин, глядя на нее, заулыбалась. Возможно, так оно и есть. Возможно. Делать выводы время еще не пришло. Больше всего ее смущало, что Лиз не еврейка.

— Думаете, так будет всегда?

Мать вновь уставилась на Лиз, Берни же едва не застонал, поразившись бестактности ее вопроса.

— Думаю, да, госпожа Фаин.

И тут Лиз заметила, что мать Берни изумленно смотрит на ее замечательное обручальное кольцо. На ее собственном кольце камень был раза в три меньше.

— Скажите, его купил вам мой сын?

— Да, — тихо ответила Лиз, несколько смущенная этим обстоятельством.

— Вам крупно повезло.

— Я знаю, — ответила Лиз, взглянув украдкой на покрасневшего от смущения Берни.

— Это мне крупно повезло, — прохрипел Берни, ответив Лиз нежным взглядом.

— Надеюсь, так оно и есть. — Мать испытующе посмотрела на сына и вновь перевела взгляд на Лиз. Пытка продолжалась. — Берни сказал, что вы работаете школьным учителем, это верно?

Лиз согласно кивнула:

— Все правильно. Я преподаю во втором классе.

— Вы собираетесь заниматься этим и впредь? Берни хотел было попросить мать не лезть не в свое дело, но здравомыслие в нем взяло верх над чувствами, в такой ситуации мамашу лучше было не трогать. Еще бы! Ведь сейчас та говорила с будущей супругой ее единственного сына! Он посмотрел на Лиз, такую молодую и такую красивую, и внезапно почувствовал что-то вроде жалости;

Берни незаметно сжал ее руку и нежно улыбнулся, глядя прямо в глаза, давая тем понять, как он ее любит. Отец так и вовсе не отрывал от Лиз взгляда — она ему явно нравилась. Руфь, похоже, относилась к ней иначе.

— Вы собираетесь работать? — никак не унималась она.

— Да. Работа заканчивается в два. Днем я буду с Джейн, а вечером — дома.

Сказать на это было нечего. Подошедший метрдотель повел их к приготовленному столику. Едва они сели, мать завела разговор о том, что до свадьбы обычно принято жить порознь. Особенно негативно подобное легкомыслие может сказаться на Джейн. При этих словах Лиз густо покраснела. Берни пришлось вмешаться и объяснить, что речь идет о каких-то нескольких днях, которые в любом случае не имеют значения. Мать поспешила согласиться, но лишь для того, чтобы сделать им новые внушения. Руфь Фаин и в этот вечер оставалась верной себе.

— Господи, и она еще удивляется, что я не желаю видеться с ней часто, — заметил Берни, когда они уже попрощались с родителями. Даже попытки отца как-то скрасить вечер не могли улучшить ему настроения.

— Она ведь иначе не может, любимый. Ты — ее единственный сын.

— Если это действительно так, значит, у меня будет не меньше дюжины детей! Иногда она меня дико раздражает. Вернее, не иногда, а всегда.

Лиз усмехнулась и покачала головой:

— Она успокоится. Я, по крайней мере, на это очень надеюсь. Ты лучше скажи — я прошла испытание или нет?

— С блеском. — Он подошел к Лиз и погладил ее по плечу. — Мой отец весь вечер только и делал, что смотрел на твои ноги. Я за ним следил.

— Он у тебя очень милый. И очень интересный человек. Он успел описать мне несколько хирургических приемов, и я, как мне кажется, все поняла. Пока ты говорил со своей матушкой, мы очень мило беседовали…

— Он любит говорить о своей работе.

Берни нежно посмотрел на Лиз. Раздражение потихоньку угасало. Мать все-таки добилась своего, впрочем, к этому ему было не привыкать. Она любила мучить его. Теперь она будет мучить и Лиз, и, может быть, Джейн… Эта мысль вновь испортила ему настроение.

Прежде чем отправиться ко сну, он решил немного выпить. Они сидели перед камином и говорили о планах на ближайшее будущее. Берни должен был отправиться к приятелю и оттуда поехать в синагогу. Лиз и Джейн должны были дождаться Трейси и приехать туда же уже втроем. Родителям Берни заказал отдельный лимузин. Лиз выдавал замуж архитектор Билл Роббинс, хозяин дома на Стинсон-Бич. Они были знакомы уже не один год, хотя виделись не так уж и часто. Билл был крайне серьезным человеком и очень нравился Лиз. На роль посаженого отца он подходил как нельзя лучше.

Только теперь жених и невеста позволили себе расслабиться — сидя у огня и мирно беседуя.

— Мне как-то стыдно оставлять Джейн на целых три недели, — признался Берни.

— Это ты зря, — ответила Лиз, положив головку ему на плечо. — Мы имеем на это право. Мы ведь практически никогда не были одни…

Конечно же, Лиз была права, но Берни помнил, с какой тоской Джейн говорила ему о том, как плохо ей будет с Трейси.

— Она ведь такая маленькая… Всего пять годиков. Что ей наш медовый месяц?

Лиз ответила ему улыбкой. Ей тоже было жаль расставаться с дочкой. Прежде перед ней подобных проблем просто не стояло — они всегда и всюду были вместе. Сейчас все было иначе — у них нет иного выбора, и поэтому даже говорить об этом не имело смысла. Лиз ничуть не беспокоил этот момент, хотя забота Берни о Джейн ее несказанно трогала. Отец из Берни мог выйти замечательный.

— Ты такой добрый, скажу я тебе… Зефир, да и только. Он нравился Лиз и этой своей добротой. Добрее и заботливее его, кажется, не было никого на свете. Когда ночью Джейн вновь пришла к ним в кровать, Берни осторожно — чтобы не разбудить Лиз — положил ее поближе к себе. Она уже начинала казаться ему его собственным ребенком, чем Берни и сам был немало поражен. Утром он и Джейн на цыпочках вышли из спальни и, почистив зубы, стали готовить завтрак для Лиз. Когда все было готово, они составили тарелки на поднос, посередине которого стояла ваза с розой, и торжественно внесли его в спальню.

— С днем свадьбы! — сказали они одновременно, на что Лиз ответила недоуменной сонной улыбкой.

— И вас также… Интересно, во сколько же вы встали? Она взглянула на Берни, потом на Джейн, явно подозревая их в каком-то заговоре. Впрочем, Лиз тут же поняла, что правды от них ей все равно не добиться, и почла за лучшее молча позавтракать.

После этого Берни исчез — он отправился к знакомому, чтобы приготовить себя к свадьбе. Бракосочетание должно было состояться днем, и времени у них было еще предостаточно. Лиз стала заплетать волосы Джейн белыми ленточками, напоследок украсив ее головку белым венком из живых цветов. На Джейн было белое платье, купленное ими в «Вельфе», маленькие белые носочки, новые черные «мэри-джейн» из лакированной кожи и синий шерстяной жакетик, купленный Берни в Париже. Лиз невольно залюбовалась своей дочерью — та походила на маленького ангела. Она взяла Джейн за руку и вывела на улицу, где их ждал заказанный Берни лимузин. Сама Лиз была одета в атласное платье от Диора со свободными широкими рукавами. Оно доходило ей до щиколоток, так, что были видны не менее изысканные туфельки — также от Диора. Все ее одеяния имели цвет слоновой кости, таким же был и свадебный головной убор. Зачесанные назад золотистые волосы свободно ниспадали на спину, отчего Лиз становилась похожей на совсем юную девушку. Она выглядела так замечательно, что Трейси не смогла сдержать слез.