Сладкоречивый незнакомец - Клейпас Лиза

— Закроете сами, — сказала она бодро. — Оставайтесь столько, сколько понадобится, чтобы все обдумать, Элла.

— Спасибо. Была рада познакомиться с вами.

Ни Джек, ни я не двигались, пока она не ушла. Я напряглась, сидя на табурете, пальцами ног зацепившись за одну из нижних перекладин. Он наклонялся ко мне, пока я не начала думать, что чувствую, как его дыхание шевелит мои волосы.

— Вы были правы, — хрипло произнесла я. — Она мне понравилась.

Я скорее ощутила, чем увидела короткий кивок Джека. Его молчание вынудило меня продолжить.

— Мне жаль, что ей пришлось пройти через развод.

— Единственное о чем я сожалею, это о том, что она не сделала этого еще раньше. И что мне не удалось стереть его с лица земли.

В его голосе не было бравады, только смертельно серьезная невозмутимость, от которой мне стало тревожно. Я посмотрела на него.

— Вы не можете всегда защищать людей, которых любите, — произнесла я.

— Я так воспитан.

Он не спросил, собираюсь ли я остаться. Каким-то образом мы оба это знали.

— Это очень отличается от моей жизни, — через мгновение сказала я. — Я никогда не собиралась посещать такие места, и тем более жить в одном из них. Я не соответствую этому месту, и у меня нет ничего общего с теми, кто соответствует.

— А чему вы соответствуете? Возвращению в Остин к Дэйну?

— Да.

— Кажется, он так не думает.

Я нахмурилась.

— Это удар по больному месту.

Джек не выглядел раскаявшимся.

— Люди в этом здании такие же, как и все другие, Элла. Некоторые хорошие, некоторые нет. Некоторые умные, а от некоторых толку как от мокрой спички в темной пещере. Иными словами, все как обычно. Вы отлично справитесь. — Его голос смягчился. — Вы найдете здесь друзей.

— Я не собираюсь оставаться здесь на столько, чтобы узнать кого-нибудь. Я буду занята с Люком и буду пытаться помочь Таре поправиться. И, конечно, я буду работать.

— Вы собираетесь поехать в Остин за своими вещами или их сюда привезет Дэйн?

— Вообще-то, у меня немного вещей. Я думаю, Дэйн упакует большую часть моей одежды и отправит их экспресс-доставкой. Может быть, он приедет навестить нас через несколько недель.

Я услышала, что в соседней комнате проснулся Люк. Автоматически я слезла с табурета.

— Пора есть и менять подгузник, — сказала я, подходя к люльке.

— Почему бы вам не остаться здесь с Люком и не расслабиться, пока я съезжу в гостиницу и заберу ваши сумки? Я выпишу вас из гостиницы сейчас, чтобы вам не пришлось платить еще за один день.

— Но моя машина…

— Я отвезу вас за ней позже. Сейчас отдых.

Это звучало неплохо. Последним делом, которым я хотела бы заняться, было вернуться в машину с Люком и ехать куда-нибудь, особенно в такой жаркий день. Я устала, а в апартаментах было прохладно и спокойно. Я уныло поглядела на Джека.

— Я должна вам слишком много за все, что вы для меня делаете.

— Тогда еще одно дело не будет иметь большого значения. — Он наблюдал, как я отстегиваю Люка и вытаскиваю его из люльки. — У вас есть все, что нужно?

— Да.

— Я скоро вернусь. У вас есть номер моего сотового телефона.

— Спасибо. Я… — Чувствуя признательность, я дотянулась до отдельного кармана сумки и вытащила холодную бутылочку. — Я не знаю, почему Вы делаете все это. Тем более, после всех тех проблем, в которые я вас втянула. Но я ценю это.

Джек задержался у двери и оглянулся на меня.

— Вы нравитесь мне, Элла. Я уважаю то, что вы делаете для сестры. Большинство людей в такой ситуации отступились бы, не желая рисковать. Я не возражаю помочь кому-нибудь, кто, как проклятый, пытается совершить хороший поступок.

Когда Джек ушел, я позаботилась о Люке, а затем пронесла его по апартаментам. Мы зашли в спальню, в которой стояла медная кровать, застеленная старинным белым кружевом, со стволом ротанговой пальмы, использовавшийся как ночной столик, и стеклянной лампой с круглым абажуром в викторианском стиле. Я посадила Люка на кровать и села рядом с ним, держа свой телефон в руке.

Я набрала номер Тары, прослушала ее автоответчик и оставила свое сообщение.

— Привет, родная… Люк и я чувствуем себя отлично. Мы останемся в Хьюстоне в течение следующих трех месяцев. Я думала о тебе. Изумлялась, каково тебе было… И, Тара… — мое горло сдавило от сострадания и нежности — Я представляю, через что ты прошла. Как это тяжело говорить о… ну хорошо, о маме, прошлом, и обо всех тех вещах. Я горжусь тобой. Ты делаешь правильные вещи. Ты будешь в порядке.