Истинные цвета - Мортман Дорис

Впрочем, стул рядом с Джонасом не пустовал. Он и сам не знал, когда и как это произошло, но Сибил Крофт незаметно стала его компаньонкой. В течение многих месяцев она постоянно дежурила возле постели Рут и оставалась с ней до конца. После ее смерти именно Сибил помогала Хоффманам вести домашнее хозяйство, именно она напоминала Ребекке и Сэму, какое огромное значение придавала мать их образованию, и опять же она настояла на том, чтобы Джонас вновь вышел на работу.

В какой-то момент старший Хоффман понял, что Сибил Крофт прочно вошла в его жизнь. Он просто принял ее бескорыстную помощь. И ему открылась душа Сибил, в которой и заключалась вся ее красота.

Вместе они не жили, а любовью занимались только у нее дома, причем Джонас никогда не оставался на ночь. Хоффман никогда не стал бы спать с другой в постели Рут и никогда не привел бы другую в дом Рут. Сибил прекрасно это понимала и уважала его чувства. Она также понимала, что пока дети не встанут на ноги, он прежде всего отец, а уж потом любовник.

Несмотря на то что Изабель занимали отношения Сибил и Джонаса, главное внимание она все же уделяла Сэму. Высокий, с идеальной фигурой, правильными чертами лица, смеющимися карими глазами, он вызывал у нее головокружение. Слишком серьезная, чтобы кокетничать, Изабель могла только сидеть и ждать, когда произойдет чудо и Сэм сам обратит на нее внимание. Однако чуда все никак не происходило.

Про влюбленность Изабель Нина, разумеется, знала и втайне радовалась этому. Ее отношение к подруге-сестре по-прежнему оставалось двойственным. Умом Нина понимала, что Изабель не несет ответственности за полученные ею травмы или ухудшение ее финансового положения, но тем не менее чувство жалости к себе и обиды на названую сестру никак не проходило.

Тем более, что последний год для Нины выдался нелегким. Впрочем, все это уже позади. Нина добилась потрясающего успеха: ее приняли одновременно в Бостонский и Нью-Йоркский университеты, а также в университеты Нью-Мексико и Колорадо. И везде с правом получать стипендию!

Так почему же тогда она не испытывает особой радости, особенно теперь, в этот вечер, когда окружена родными и друзьями, каждый из которых норовит выказать ей свое восхищение? Наверное, потому что стипендии выплачиваются только нуждающимся, тем, у кого нет денег.

Переведя взгляд на Изабель, Нина вдруг ясно осознала, что, пока она предавалась мечтаниям, Сэм вовлек Изабель в оживленную беседу о различиях между подлинным искусством и ремеслом. Оба радостно смеялись и постоянно улыбались. Ощутив укол ревности, Нина поспешила прервать их общение. Перегнувшись через стол, она прошептала на ухо Сэму:

— Я готова, а ты?

Всего через пять минут они были уже на пути к своему любимому мотелю. Оставшиеся в ресторане взрослые смущенно улыбались, рассуждая об импульсивности молодых, Ребекка жаловалась на грубость брата, а Изабель отчаянно завидовала Нине.

Весь июль и август солнце стояло высоко в небе раскаленным шаром, разогревая кровь почти до кипения. Этим летом влюбленные часто выбирались на джипе Сэма на природу. Там, к северу от города, на вершине одного из холмов, располагалась поляна, которую они облюбовали для своих свиданий.

В тот день солнце по-прежнему заливало окрестности своим светом, однако над горными вершинами уже собиралась гроза. Вот неподвижность воздуха нарушил легкий ветерок. Вместо того чтобы остудить любовников, он только разжег в них пламя страсти. Стоя сзади, Сэм расстегнул блузку Нины и осторожно коснулся ее груди. Затем, прижавшись щекой к ее шее, принялся осыпать ее нежными поцелуями. Нина не отстранилась. Напротив, она очень любила, когда ее гладят и ласкают руки Сэма, и поэтому с ним позволяла себе по-настоящему расслабиться.

Тем временем пальцы Сэма скользнули в ее шорты. Когда же он подобрался к самому сокровенному, Нина закрыла глаза и вся отдалась нахлынувшим ощущениям. Чувствуя возбуждение Сэма, она завела руки назад и крепко к нему прижалась. Так они и стояли, трогая и мучая друг друга, пока наконец страсть не взяла свое. Тут уж, повалившись на землю и не обращая внимания на разбросанные повсюду камни и палки, они отдались друг другу с той же яростью, с какой у горных вершин бушевала отдаленная гроза.

Только потом, когда все кончилось, оба спохватились, что не предохранялись. Нина рвала и метала — не хватало еще забеременеть. Следующие несколько недель она провела в бесконечной тревоге, но едва стало ясно, что опасность миновала, как они с Сэмом вновь поспешили на тот же холм, который прозвали «эрогенной зоной».