Истинные цвета - Мортман Дорис

— Когда-нибудь, — нарушив всеобщее замешательство, сказала Изабель, — я верну «Дрэгон». — Голос ее был таким ровным и невозмутимым, что никто, кроме Флоры, не обратил внимания на горящие глаза девочки.

— Вот это правильно! — одобрительно заметил Милагрос. — Верни ее семье, Изабель.

— Верну! — пообещала девочка. — Клянусь могилами моих родителей!

На следующий день Флора с девочками вернулась в Барселону. Войдя в Кастель, они все еще смеялись, однако их хорошее настроение вмиг улетучилось, едва они увидели поджидавших их незваных гостей.

В Кастель без всякого приглашения явились Хавьер и Эстрелья Мурильо. Они просто-напросто ввалились в дом Флоры, требуя показать им Изабель, и как раз допрашивали Консуэлу в прихожей, когда входная дверь открылась и на пороге появилась пропавшая троица.

— Что вы здесь делаете? — звенящим от возмущения голосом спросила Флора.

— Значит, это и есть Изабель, — игнорируя Флору, произнесла Эстрелья. Подойдя к внучке, она обошла ее кругом, как барышник на базаре при покупке лошадей.

Завершив осмотр, сеньора Мурильо наконец взглянула на Нину.

— А это кто? — бесцеремонно указав на нее пальцем, спросила она.

— Хотя это и не ваше дело, я скажу: это мисс Нина Дюран, моя гостья, — ответила Флора.

В глазах Эстрельи на миг мелькнуло удивление — видимо, она вспомнила, что так звучит фамилия таинственных опекунов Изабель.

Тем временем Хавьер Мурильо, который, не желая влезать в выяснение отношений между женщинами, до сих пор оставался на заднем плане, сделал шаг вперед.

— Изабель, поднимись наверх и уложи свои вещи, — приказным тоном сказал он. — Мы уезжаем в Мадрид.

Почувствовав, как съежилась Изабель, Флора, не глядя, пожала ей руку.

— Она никуда не поедет, тем более с вами.

— Ваше мнение никого не интересует, — отмахнулся от нее Хавьер и вновь посмотрел на Изабель: — Я жду.

Девочка ответила ему пренебрежительным взглядом.

— Это обсуждению не подлежит, — надменно сказала Эстрелья. — Изабель — наша внучка, и заботиться о ней — наша обязанность, а не ваша.

— Вы совершенно правы, — ответила Флора. — Для меня это счастье, а не обязанность.

Эстрелья не знала, что и ответить. Хавьер вновь велел Изабель собирать вещи, и вновь девочка даже не пошевелилась. Тогда Хавьер обратил свое внимание на Флору.

— Мы можем решить все мирно, — угрожающе проговорил он, — а можем прибегнуть к помощи властей. Ради самой Изабель я предлагаю вам уговорить ее мне подчиниться.

— Каких это властей? Вы отказались от иска больше года назад.

— Мы передумали. Сегодня утром мы снова оформили необходимые бумаги.

— Мне нужно сходить за документами, — прошептала Флора на ухо Изабель. — Ты вольна пойти со мной, остаться здесь с Ниной или удалиться в свою комнату.

— Мне и здесь хорошо, — повысив голос так, чтобы слышали Мурильо, ответила Изабель.

Оставив всех в холле, Флора направилась в библиотеку. Хавьер же решил зайти с другого конца.

— Мы не сделаем тебе ничего плохого, Изабель. Это в твоих же интересах.

— Мартин и Альтея с этим были не согласны, — ответила за девочку Флора. В одной руке она держала папку с бумагами, в другой — какой-то документ. — В соответствии с завещанием Мартина официальными опекунами Изабель назначаются родители Нины, Луис и Миранда Дюран. Я душеприказчица Мартина, Алехандро — его адвокат. Думаю, вы не удивитесь, узнав, что ваши имена там не упомянуты.

— Эти документы не имеют никакого значения, — не унимался Хавьер. — Дюраны для Изабель — совершенно чужие люди, а мы — бабушка и дедушка, то есть ее ближайшие родственники.

— С каких это пор? — спросила Флора.

Эстрелья почему-то смутилась. Лицо Хавьера побагровело от гнева.

— О чем, черт возьми, вы говорите?

— Вот о чем, — подняв вверх папку с бумагами, сказала Флора. — Если вы забыли, я напомню, что, когда Альтея вышла замуж за Мартина, вы официально от нее отказались. Вы убрали ее имя из всех своих банковских счетов, переписали завещания, чтобы лишить ее наследства, и отказали от дома. Вы даже запретили ей пользоваться фамилией Мурильо! Она никак не могла поверить, что вы способны на такое. Увидев вот это, — Флора красноречиво помахала в воздухе листом бумаги, — она сказала, что чувствует себя так, будто увидела собственное свидетельство о смерти.