Горький мед, сладкий яд - Надеждина Ирина Николаевна

– Я, пожалуй, душ приму, – Ника взяла футболку и шорты и пошла в ванную. – Сегодня что-то жарковато. Боже, какое счастье, что это уже предпоследний экзамен, – сказала она уже из ванной. – Послезавтра отмучаюсь и свободна как птичка.

Владислав лежал и прислушивался к шуму воды. Ника мурлыкала потихоньку какой-то незатейливый мотивчик. Уже почти три месяца они жили просто идеально. Все было так хорошо, что иногда ему становилось страшно, что это ненадолго и снова их может ожидать какая-то беда. Владислав старательно гнал от себя эти мысли, но время от времени они возникали…

Глава 37

Из открытого окна тянуло вечерней прохладой, легкий ветерок чуть заметно шевелил шторы. Владислав сидел в кресле поближе к окну и курил, Ника удобно устроилась в углу дивана. В комнате было почти темно – свет падал только от экрана телевизора. Алик ударно готовился к последнему экзамену, Андрей читал у себя в комнате.

– Влад, ну можно я хоть полсигареты выкурю? – жалобно спросила Ника.

– Нет, – Владислав чуть заметно качнул головой. – Забудь и надолго.

– Почему надолго?

– Потому что тебе еще почти полгода ждать, потом кормить. Курить нельзя.

– А тебе с твоим сердцем можно? – едко спросила Ника. – Мне, что ли, сегодня плохо было?

– Мне. Это первая за вечер. Больше не буду, – он затушил окурок в пепельнице. – Тебе не дует?

– Нет. Перебирайся ко мне.

Владислав поднялся, потянулся до хруста в костях, а затем лег на диван, положив голову Нике на колени.

– Не тяжело так?

– Хорошо. Лежи.

Некоторое время они молчали. Ника гладила Владислава по лицу, потом начала путать пальцами его волосы.

– Влад, я сразу не спросила, позже хотела спросить, но все как-то не получалось, – она задержала руку у его губ. Он поцеловал кончики ее пальцев.

– Что, котенок?

– Ты ведь был с Асей? Ты не думай, я не ревную…

– Я же говорил, еще тогда, что был. Что-то не так? – он слегка насторожился.

– Нет, все хорошо. Скажи, а она тебе нравится?

– В известной мере.

– Почему в известной мере?

– Приятная девочка, интересно с ней поговорить… Что еще? Кажется, все.

– А как женщина? – в голосе Ники послышалось любопытство.

– Неплохо, но и ничего сверх, – он поморщился. – Знаешь, не люблю я таких разговоров. Ведь практически это была случайная связь, и не больше. И для меня, и для нее.

– Влад, а ты смог бы полюбить ее?

– Нет. У меня есть ты, – твердо ответил он.

– А если бы тогда мы не помирились?

– Все равно нет. Может быть, какое-то время эта связь продолжалась бы, но это была бы связь, и не больше.

– Ты говоришь так, чтобы я больше не спрашивала? – Ника улыбнулась.

– Ты же знаешь, что я говорю то, что есть. Не вредничай. Что это на тебя нашло?

– Не знаю. Так, вспомнила о ней. Она очень мне понравилась. Действительно, с ней интересно. Пока ты выходил разговаривать по телефону, мы с ней немного поговорили о тебе, и она рассказала, что ты ее от каких-то хулиганов спас.

– Это сильно громко – «спас». В конце концов, лучше было бы, если бы ее эти лохи пустили по кругу?

– Влад, а ты правда не сердился на меня за Володю? – Ника склонилась и попыталась в полумраке заглянуть в его глаза.

– Ника, солнышко мое, – он привлек ее к себе и поцеловал, – ты же знаешь, что не могу я на тебя сердиться. Миллион пятый раз повторяю: вытворяй что хочешь, только не оставляй меня.

– Угу, что хочу, – обиженно сказала Ника. – А покурить нельзя.

– Особый случай. Кстати, не пора ли нам сходить к Валере?

– Давай подождем еще неделю. Я сдам последний экзамен, немножко отдохну, и пойдем.

– Хорошо, но не позднее, чем через неделю.

– Ты обещал мне рассказать, что сегодня произошло. Ведь что-то случилось, я вижу. У тебя снова тоскующие глаза. Что-то с Оленькой? – Ника откинулась на спинку дивана.

– Мать приходила и устроила небольшой цирк у нее на работе, – Владислав вздохнул. – Естественно, Оленька расстроилась.

– Сильно? – голос Ники прозвучал обеспокоенно.

– Прилично. Хотя, ты знаешь, в этот раз депрессия у нее не началась, чуть-чуть поплакала, и почти все. Она очень боится за ребенка. По крайней мере, это немного успокаивает. Завтра посидит еще дома, а там, возможно, снова на работу пойдет.

– Бедная Оленька! – в голосе Ники слышалось неподдельное огорчение. – Что же вы теперь делать будете?

– Ничего. Подождем, что маман еще придумает, а тогда будем решать.