Перепутье - Стил Даниэла

— Бедные люди, мы можем им как-нибудь помочь?

— Мы слишком далеко от них, Лиана. И англичане тоже. Конечно, мы им поможем, но не сейчас. А в настоящий момент… — Он не мог договорить.

В тот же самый день Ник сидел в библиотеке дома, который снимал на авеню Фош, и смотрел в окно. Он снова позвонил в Канны — ему сказали, что Хиллари уже уехала. После предыдущего телефонного разговора прошла неделя, а ее все не было. Ему сказали, что она сдала номер утром, но нет, мсье, никто не мог сказать, как именно она собирается возвращаться в Париж. Ник надеялся, что Хиллари выехала поездом и скоро будет дома. Теперь он очень сожалел о том, что привез их с Джонни во Францию. Дело шло к войне.

Следующий день прошел в напряженном ожидании. Вся Европа ждала новостей о событиях в Польше. Вечером Арман рассказал Лиане о том, что ему удалось узнать по дипломатическим каналам. Варшава горит, потери польской стороны очень велики, но поляки люди храбрые и сдаваться не желают. Они будут биться с немцами до конца, предпочитая доблестную смерть капитуляции.

Вечером в комнатах становилось мрачно из-за тусклого освещения и тщательно занавешенных окон. Оба долго не могли уснуть. Лиана думала о тех, кто сейчас сражается с нацистами в Польше, ни о чем другом она просто не могла думать. Она думала о женщинах, таких же, как она сама, которые сейчас с дочерьми сидят по домам… или женщины и дети тоже вышли на поля сражений? Перед ее глазами вставали ужасные образы.

Но на следующий день, третьего сентября, думать пришлось уже не только о Польше. На этот раз новости принес не Арман — он не смог заехать домой днем и вернулся только поздно вечером. Незадолго до этого по радио сообщили, что к западу от Гебридских островов немецкая подводная лодка потопила британское судно «Атения». Реакция последовала мгновенно. Британия объявила Германии войну. Франция присоединилась к ней, выполняя взятые перед Польшей обязательства. Закончилась эпоха предположений и догадок. Европа была охвачена войной.

Лиана сидела в гостиной и смотрела в парижское небо, глаза были полны слез. Она поднялась с места и пошла к дочерям, чтобы сообщить им новость. Девочки дружно заревели, а за ними заплакала и гувернантка. Так они сидели и плакали — две взрослые женщины и две маленькие девочки. Но потом Лиана все-таки заставила дочерей умыться, а сама пошла готовить для всех обед. Слезами горю не поможешь, сказала она.

— Теперь мы должны делать все, чтобы помогать папе.

— А он теперь станет солдатом? — Элизабет смотрела на мать огромными голубыми глазами. Девочка внезапно расплакалась, да так сильно, что буквально зашлась в рыданиях над тарелкой. Лиана погладила дочь и покачала головой:

— Нет, дорогая. Папа служит Франции по-другому.

— Кроме того, он слишком старый, — рассудительно добавила Мари-Анж, чем удивила Лиану, которая никогда не думала об Армане как о старом человеке. Удивило ее и то, что дочь вообще думает о возрасте отца. Ведь он так энергичен, так моложав, что его возраста как-то и не замечаешь. Элизабет немедленно вступилась за папу.

— И ничего он не старый!

— Он слишком старый!

И прежде чем Лиана успела вмешаться, девочки уже дрались. Кончилось тем, что она отшлепала обеих, они кое-как успокоились, и после ленча Лиана отправила их вместе с гувернанткой тихо играть в детской. Лиана решила не отпускать их во двор — кто знает, что теперь может случиться. Франция официально вступила в войну, и теперь можно ожидать чего угодно — от воздушного налета до газовой атаки, пусть лучше посидят дома. Лиане очень хотелось поговорить с Арманом, но она не решилась отрывать его от важных дел.

— Папа, значит, теперь мы поедем обратно в Нью-Йорк?

Джонни смотрел на отца широко раскрытыми глазами. Мальчик был потрясен — отец только что рассказал ему о том, что происходит в мире. Слово «война» звучало очень здорово, но папа казался настолько мрачным, когда произносил его, что было ясно: речь идет не о забаве.

— Но я еще не хочу уезжать домой. — Джонни во Франции понравилось. Вдруг его охватил страх. — Но если мы поедем, я смогу взять щенка?

— Конечно, ты его возьмешь.

Как раз о щенке-то Ник и не думал. Сидя в комнате Джонни, он думал о его матери. Прошло уже два дня, как она уехала из Канн, а дома так и не появилась. Ник встал и пошел в кабинет. Он специально заехал домой, чтобы сообщить Джонни новости, и не знал, что теперь делать — вернуться в контору? Ник позвонил туда и предупредил — если будет что-то срочное, пусть звонят домой. Хотелось посидеть с сыном, подождать, не сообщат ли чего-то нового. Но пока новостей было мало. Париж с тех пор как объявили войну, вдруг удивительным образом притих. Люди продолжали уезжать в провинцию, но в целом Париж сохранял сдержанность, никакой паники не было.