Жажда странствий - Стил Даниэла

В последующие две недели умерло еще четверо детей — от крупа, как считала Одри. Она была бессильна помочь им. Просто с ума сойти! Даже сделать ингаляцию горячим паром, чтобы размягчить душившую больных пленку в горле, и то не было возможности.

Теперь в приюте оставалось только шестнадцать детей, включая Синь Ю и Лин Вей, то есть на самом деле четырнадцать, так как две старшие девочки были скорее помощницы, чем подопечные. У всех было тяжело на душе из-за смерти двух мальчиков и трех девочек, не доживших и до пяти лет. А самому младшему едва исполнился годик, и, держа умирающего малютку на руках, Одри возроптала на Бога. Она поневоле задумалась о том, какая судьба ожидает ребенка Лин Вей, когда ему настанет срок появиться на свет. Что ей, Одри, делать с полукитайским, полуяпонским младенцем? И вообще, как надо поступать с новорожденным? Их тут нередко продают за какой-нибудь мет шок муки. Лин Вей и сама еще почти ребенок, а на вид так ей, пожалуй, можно дать лет девять-десять. Худенькая, слабая, с узкими бедрами, маленькими изящными ручками и милой, приветливой улыбкой. Она рассказала Одри, что познакомилась с отцом ребенка весной, они встречались в церкви, и он часто приходил к ней в приют. Монахиням он понравился. Приносил детям цыплят, даже коза, которая у них есть сейчас, — это его подарок. Ему было девятнадцать лет, и Лин Вей знала, что он по-настоящему ее любит. А потом, в июле, его куда-то перевели.

Она тогда еще не предполагала, что у нее будет ребенок. Где он теперь, она не знает, никаких известий от него не получала.

Совсем как Одри, которая тоже ничего не получала от Чарльза с тех пор, как рассталась с ним в октябре. А ведь прошло уже несколько месяцев, как ни долго идет сюда почта, все-таки хоть одно письмо могло бы, кажется, прийти От деда она несколько дней назад все-таки получила письмо. Он ругал ее за такую эскападу, метал громы и молнии, и если не высказался в том смысле, что домой она может больше не возвращаться, то лишь из опасения, как бы она не поймала его на слове. Читая его гневные строки, Одри так и слышала срывающийся от негодования старческий голос и словно воочию видела, как дрожит водящая пером рука. Она не сомневалась, что эта дрожь, заметная на письме, — от ярости, а не от нездоровья, дед так бушевал, что ей было даже смешно Знакомые ругательства и проклятия были как привет из дома Она села и написала деду длинное покаянное письмо, обещая вернуться скоро, очень скоро, как только приедут монахини, чье прибытие ожидается теперь со дня на день. Она никогда не испытывала таких холодов, как в ту маньчжурскую зиму. Лин Вей она вообще не выпускала из дому, боясь, что холод может вредно сказаться на младенце. Тайна ее положения сама собой раскрылась — большой живот уже невозможно стало скрывать. Младшая сестра, недоуменно таращась на Лин Вей, стала задавать вопросы. И Лин Вей объяснила, что младенец — дар от Бога, как маленький Иисус, о котором рассказывали монахини. На Синь Ю это произвело сильное впечатление. А Лин Вей украдкой спросила у Одри, очень ли это дурно с ее стороны так ответить сестренке? Одри улыбнулась:

— Когда она подрастет, такой ответ ее уже не удовлетворит. Но пока что он, по-моему, годится.

Они обменялись понимающими взглядами, и Одри ощутила легкую зависть.

Глава 16

Письмо, которое Одри отправила на Рождество, Чарльз получил через четыре недели. Он прочитал его, сидя поздно вечером в Лондоне у себя в гостиной. В камине потрескивали горящие поленья, под рукой стояла рюмка с коньяком, и он снова и снова перечитывал грустный рассказ о смерти маленького Ши Ва, сообщение о беременности Лин Вей и дальше слова Одри: «Как бы я хотела, любимый, чтобы это был наш с тобой ребенок… Мне очень жаль, что мы были так осторожны». На свой лад он вполне разделял эти чувства. Он тысячу раз упрекал себя за все: что покинул ее одну в Харбине, не заставил поехать с ним вместе домой, не женился на ней… что оставил ее под властью японцев… оставил ее… оставил… С тех пор он не знал ни минуты покоя. И в конце концов рассказал все Джеймсу. Тот был потрясен.

— И знаешь, что удивительно?.. Ведь Вайолет так и считала тогда летом, что между вами что-то серьезное, а я ей говорил:

«Ты с ума сошла». Моя жена иногда поражает меня, — с улыбкой продолжал Джеймс. — Она почти всегда оказывается права.

Но только ты лучше ей этого не передавай, ., а то с ней никакого сладу не будет.

Чарльз тоже постарался улыбнуться в ответ. Мысль о проницательности леди Вайолет не казалась ему такой забавной.