Жажда странствий - Стил Даниэла

— Одри! — Дед был шокирован. — Стоит ли утомлять гостя столь подробным рассказом?

Окончательно растерявшись, Одри испуганно смотрела на Чарльза.

— Хочешь взглянуть на нее?

Он хотел отказаться, она видела это, но глаза ее умоляли его, и он неловко поднялся с кресла.

— Что ж… — Он молча последовал за ней, поднялся на второй этаж и только там хрипло прошептал:

— Так вот оно что… Какого черта ты не сказала мне? Я чувствую себя полным идиотом… Кто она? Наполовину китаянка?

— Да.

— Ты совершила большую глупость. — Чарльз говорил сквозь стиснутые зубы и больно сжал ее руку. — Как ты могла? Почему ты не избавилась от ребенка?

Одри еле сдерживала слезы. Она поняла, что он подумал.

— А что бы ты предложил? Убить ее? Я привезла ее домой, потому что полюбила ее, и не я глупая, а ты.

Она прошла к кроватке и взяла девочку на руки. Молодая горничная, ухаживавшая за Мей Ли, незаметно удалилась из комнаты. Малышка встретила Одри широкой улыбкой и о чем-то заворковала. У девочки было прелестное восточное личико — то ли китаянка, то ли японка, но очень хорошенькая. Чарльз переводил недоуменный взгляд с Одри на малютку и опять на Одри.

— Но она не… — Он почувствовал себя полным кретином, и ему стало ужасно стыдно. Как он мог заподозрить Одри в таком вероломстве? Зато теперь легче было смириться с ее отказом приехать к нему в Лондон.

— Одри… извини меня… она не твоя дочь, ведь правда? Я хочу сказать, все не так, как я подумал…

Одри печально покачала головой и снова — в который раз! — поймала себя на мысли, что хотела бы быть ее родной матерью.

— Ее мать, Лин Вей, умерла при родах, а отец ее — японский солдат… Это случилось перед самым моим отъездом… Я просто не могла оставить там малютку — ты ведь знаешь, какая участь была бы ей уготована.

Чарльз кивнул. Он слишком хорошо это знал.

— Теперь я все понял. Но почему ты мне ничего не рассказала?

— Я и рассказала бы, но после той телеграммы ты перестал отвечать на мои письма…

Девочка радостно улыбалась на руках у Одри, и Чарльз тоже заулыбался.

— Прелестная девчушка. Сколько ей?

— Шесть месяцев. Дед зовет ее Молли. — Теперь заулыбалась и Одри. Эта крошка — словно подарок из Китая, воспоминание о том времени, когда они были вместе. Чарльз нежно погладил пальцем пухлую щечку девочки, а она захватила в кулачок его палец и потащила в рот — у нее резались зубки, и она все тащила в рот. Чарльз засмеялся, пощекотал малышку, и она снова развеселилась. — Хочешь подержать ее?

Чарльз растерянно смотрел на Одри, но она уже протянула ему Молли. Он прижался щекой к ее маленькой шелковой щечке и нежно поцеловал ее. Малышка пахла душистым мылом и детским тальком, она была такая хорошенькая и ухоженная, что теперь Чарльз понял, чем занималась Одри, с тех пор как вернулась домой. Стены комнаты были увешаны фотографиями Молли, так что «лейка» Одри не лежала без дела.

— Ну не прелесть ли, а, Чарли?

Одри и Чарльз взглянули друг на друга с прежней нежностью, и тогда Одри решилась признаться в том, в чем она давно признавалась самой себе.

— Как я хотела бы, чтобы это была твоя дочь, Чарли!

— Я бы тоже этого хотел.

Их глаза встретились. И он понял, что любит ее так же, как прежде, а может быть, и больше. Она стояла с младенцем на руках, и он не мог отвести от нее глаз, но надо было возвращаться в гостиную к деду. Они дали ему полный отчет о том, какие рожицы строила им Молли, дед с довольным видом слушал. А ведь это был удар для него, когда Одри вернулась с ребенком на руках! Глядя на него сейчас, никто не поверил бы в это. Сейчас он говорил о ней с таким восторгом, словно она была продолжательницей его рода.

Пора было отправляться ужинать. Чарльз сказал мистеру Рисколлу, как приятно было ему познакомиться с ним. Столик Чарльз зарезервировал в «Голубом лисе», впрочем, им обоим было совершенно безразлично, где они ужинают. Одри подробно рассказала Чарльзу о последних днях, проведенных ею в Харбине, о рождении Молли, даже описала, как выглядел монгольский генерал.

— Когда я вспоминаю то время, мне становится страшно — со мной бог знает что могло случиться… Но тогда мне казалось, что мой долг — делать именно то, что я делала. И ведь в конце концов я получила Молли.

Чарльз улыбался. Одри с ребенком на руках — эта картина неотступно стояла перед его глазами, и все его надежды и мечты ожили в нем с новой силой.