Семь цветов страсти - Арсеньева Елена

По щекам Дикси катились слезы, она утирала их тыльной стороной ладони, не отрывая взгляда от удаляющейся синей точки, и продолжала беззвучно молить: не уезжай…

Софиты погасли, и только тут она увидела уставившуюся ей в лицо камеру, а за ней счастливого Ала.

— Потрясающие слезы! Целые виноградины — молодчина! — Он кинул Дикси смятый носовой платок. — И на кой я только связался с русскими, надо было сразу приглашать тебя. — Переснимать не будем! — категорически объявил Алан столпившейся кинобратии. — Массовка свободна. Готовьте эпизод «в штабе». — Он посмотрел на часы. — Через сорок минут я вернусь.

— Ну, Дикси, ты заслуживаешь хороший завтрак. Давай заскочим в кафе, а потом я завезу тебя домой, — предложил Ал.

— Не могу пить кофе в такую рань. Буду отсыпаться. — Дикси вытащила шпильки и, тряхнув головой, откинулась на сиденье. — Устала…

Алан косо посмотрел на спутницу и положил на ее колени огромную горячую руку.

— Я позвоню вечером, как освобожусь, детка. Надо отметить эту встречу. Чертовски рад — ты сделала мне огромный подарок… И знаешь, Дикси, я, оказывается, впервые видел, как ты плачешь… Это что-то особенное.

— Посему я и занимаюсь этим делом чрезвычайно редко. Спецномер, сугубо для избранных лиц. — Чмокнув Ала в щеку, Дикси нырнула в свой подъезд.

Она здорово поработала, а день только начинался.

Записки Д. Д.

Мою лазурную спальню заливало яркое утреннее солнце. Я задернула шторы и с удовольствием погрузилась в голубой полумрак. Топать босиком по ковру было приятно, не менее приятно сбросить на него костюм, белье и открыть краны в заново отреставрированной ванной. Вода шипела, взбивая пену с моим любимым запахом орхидеи. Я уже занесла ногу над бушующим морем, но спохватилась, набрав номер телефона ближайшего магазина цветов: «Будьте добры, букет васильков. Нет, пожалуйста, только васильков… Поищите… Да, очень большой. Оставьте под дверью и запишите на мое имя — Дикси Девизо».

Я заслужила эти цветы. И, наверно, еще многое. Сегодня я доказала кое-что человеку, которого когда-то считала единственным мужчиной на свете. Сегодня Алан Герт — «славный ковбой» понял, что Дикси Девизо осталась актрисой. Несмотря ни на что. Актрисой и женщиной. Разве сыграет бесполая ледышка такую любовную сцену!

Чудесное утро! Я с наслаждением погрузилась в горячую, благоухающую ванну, не отгоняя сладкую дрему. Поступать так крайне опрометчиво. Но я отключилась, видимо, ненадолго. А проснувшись, заметила четкую линию покраснения, проходящую по верхушкам грудей и на предплечьях, возвышавшихся над водой. Это оказалось даже красиво — ритуальная раскраска индусских новобрачных. Я еще понежилась в ванне, вспоминая проказы с Аланом. Ну и отчаянным малым он был! Обезоруживающе естественным. Наверно, поэтому на нас не покусились кобры — он был для них своим, как Маугли. Но скорее всего змеями нас просто пугали, завидуя страсти, которой мы безоглядно предавались.

Предстоящее свидание меня радовало. Я старательно растерла тело массажным кремом, сделала витаминную маску, а когда сняла полотенце с влажных волос, заговорщически подмигнула своему изображению — кудри так и вились, прямо как у маленького Микки. Черт, опять он! Я категорически запретила своим мыслям натыкаться на территорию господина Артемьева. Завтра же оформлю документы по наследованию во французском отделении Международной коллегии и постараюсь выкорчевать из разгулявшегося воображения ростки интереса к русскому Паганини.

Реанимировав свою красоту до двадцатипяти-, ну максимум тридцатилетней отметины, я забрала ждавший меня на лестничной клетке букет и завалилась спать под его кустистой сенью. Увы или, наоборот, — к счастью, — эти васильки были так же похожи на московские, как Алан на Майкла. Огромные, крепкие, заботливо вскормленные удобрениями в теплице, они властно раскинули полуметровые стебли над моей подушкой. А пахли почему-то резедой! Да ведь этих бездыханных бедняг, конечно, спрыснули одеколоном… Я уснула, раздумывая о том, по какому принципу подбирают запахи для непахучих тепличных цветов…

Алан заехал за мной в полдесятого. Он постарался привести себя в форму, но было заметно, что, в отличие от меня, ему не удалось не только вздремнуть, но и основательно перекусить. Постарел, но хорош. Даже морщины на смуглой коже в сочетании с выгоревшими бровями и небрежно взлохмаченными ржаными патлами смотрелись очень мужественно. А зоркие, какие-то по-птичьи внимательные голубые глаза казались совсем светлыми и очень опасными. Да, Алан был обречен на пожизненную роль ковбоя. Он прямо тащил за собой атмосферу вестернов — лихой скачки с перестрелкой, благородных подвигов, а сильное жилистое тело так и просилось в упаковку из грубой рыжеватой кожи, широченных поясов и мешковатых клетчатых рубах.

На Алане был вечерний костюм, и он даже попытался причесаться. Я протянула руку и взлохматила эти очень жесткие, словно шерсть медведя, когда-то так любимые мной патлы.

— Жутко покрасили в этот раз, но я не стал скандалить. Отрастут, — поморщился он.

— Боже! Мне и в голову не приходило! Была уверена, что ты стопроцентный выгоревший обветренный «ковбой».

— В кино ничто не бывает стопроцентным. Даже если у тебя от природы метровые ресницы, обязательно норовят подклеить еще два сантиметра фальшивых. Отлично, что гримерши не успели «обработать» тебя сегодня утром. Поэтому я и захлебнулся от радости, снимая «крупняк». Совершенно «документальный» кадр. Умница, Дикси! — Он задрал подол моего вечернего платья. — Умница, что носишь чулки. Ненавижу колготки, все равно что трахаться в резинке.

— Куда едем? У меня волчий аппетит. — Я отстранилась, опасаясь нападения.

— Я тоже жутко голоден. И еще многое другое. Предлагаю сразу нагрянуть в мой отель. Там хорошая кухня, а у меня люкс с видом на Елисейские поля.

— Подходит. Кажется, нам с тобой по-прежнему легко сговориться. — Я тихонько взвизгнула, предвкушая чудесный вечер.

В ресторане оказалась масса знакомых — почти вся съемочная группа Алана. К нашему столику подходили, чтобы поздравить меня с удачным эпизодом.

— Такая сенсация — отснять убойный кадр с первого раза! — восклицал оператор Фрэнк Сити. — С Аланом этого еще не бывало. Жуткий деспот. По этому признаку — гений. Всех измучил. Ваш «Сергей» сегодня тоже плакал. Но уже после прощания с «Дусей» — от злости на мсье Герта.

— Не преувеличивай, Фрэнк, — сразу завелся Алан. — Я его ничем не обидел, только сказал, что он похож на русского, как я — на Адольфа Гитлера.