Семейный стриптиз - Голдсмит Оливия

За все эти долгие часы они с Энджи обговорили массу деталей, отрепетировали ответы Джады на возможные во­просы Крескина. Энджи не раз и не два предупредила Джаду, все порывающуюся «кое-что уточнить», чтобы та не добавляла ничего лишнего.

– Имей в виду, тебя могут подвергнуть перекрестному допросу на любую тему, – сказала Энджи. – Я, конечно, не допущу некорректных вопросов, но на все прочие у тебя должен быть заранее подготовленный ответ. Самодеятель­ность здесь недопустима. Судье предстоит на месте отде­лить зерна от плевел и решить, кому отдать опеку. А време­ни на сбор компромата против Клинтона у нас крайне мало. Жаль, не удалось отсрочить слушания. Этот Крескин и впрямь жук, как сказал Майкл. Настаивает на срочности дела «ради детей» – и все тут.

Джада слушала внимательно, молча кивала, и работа продолжалась. Сорок минут – перерыв «на кофе», хотя никто из них кофе не пил; еще сорок минут…

– Позвоню-ка я, пожалуй, в банк, – наконец буркну­ла Джада. Мало ей других забот, так приходится еще и врать насчет отлучек с работы: не станешь же выкладывать Маркусу кошмарную правду. – Знаешь, что самое смеш­ное? – спросила она, поднимая глаза на Энджи.

– Я много чего смешного знаю. Можешь добавить к списку.

– Самое смешное, что мой муж…

– Твой будущий бывший муж, – точь-в-точь как не так давно Натали, поправила Энджи.

Джада кивнула:

– Именно. Мой в очень скором будущем экс-муж пы­тается доказать, что я плохая мать, поскольку я слишком много работаю, в то время как мой босс, скорее всего, счи­тает меня плохим работником, поскольку я слишком мно­го времени уделяю детям.

– Хо, хо, хо! Вот уж ирония судьбы, Джада! – теат­рально съязвила Энджи. – Тебе не кажется, что все на­чальники и мужья думают точно так же?

– Наверное. Так можно мне позвонить?

Анна продиктовала длинный список сообщений, боль­шинство из которых могли подождать до завтра. Джада уже собиралась распрощаться, когда секретарша подпустила сиропу в голос:

– Ой! Не знаю, важно это или нет, но мне кажется, звонила Мишель Руссо. Я думаю, что это была Мишель, хотя она не назвалась.

– Благодарю, – ледяным тоном произнесла Джада, швырнула трубку и тут же набрала номер Руссо. – Ми­шель? – неуверенно спросила она, услышав на другом конце чужой голос.

– Прости, что позвонила на работу. Очень не хотелось, но мне…

– Понятно. – Господи, что могло случиться, чтобы Мишель, проглотив гордость, обратилась к Анне? – Ты что-то хотела?

– Когда вы с Энджи закончите?

– Не знаю. Через час?.. – Джада взглянула на Энджи, и та кивнула.

– А потом? С детьми встречаешься?

– Да. Старших заберу прямо из школы, но к шести они должны быть в Йонкерсе. В чем дело-то?

– По телефону не могу, – свистящим шепотом отозва­лась Мишель. – Понимаешь… мне нужно попросить тебя о большом одолжении. Громадном! Я пойму, если ты откажешься.

Джада содрогнулась от зловещего предчувствия. Такого голоса Мишель она не слышала даже после той страшной ночи с обыском.

– Погоди минутку. – Джада снова оглянулась на Энд­жи. – Может, на сегодня довольно?

– Что-нибудь случилось? – встревожилась Энджи.

– Похоже на то. Я буду у тебя через полчаса, – сказала Джада в трубку.

– Нет! – в панике выдохнула Мишель. – Только не у меня! Встретимся у бара на Пост-роуд, который рядом с Первым уэстчестерским банком, помнишь?

– Само собой.

– Спасибо. И помни, ты не обязана соглашаться.

– Я хочу, чтобы ты сняла сейф в банке, – сказала Ми­шель. Джада сидела за рулем своей «Вольво», припарко­ванной впритык к «Лексусу» подруги, и старалась не ви­деть обезображенный профиль Мишель, скорчившейся на соседнем сиденье. – На свое имя. Оба ключа пусть хранят­ся у тебя. Спрячь их где-нибудь… только не дома и не в офисе.

Джада повернула к ней голову. До сих пор она не про­изнесла ни слова по поводу темных очков и жуткой ссади­ны на щеке Мишель. Не спросила, почему Мишель, всегда такая элегантная, сегодня выглядит как обломок кораблекрушения, выброшенный штормом на берег Барбадоса. К чему вопросы? Мало ли она видела в Йонкерсе женщин со следами кулаков мужа на теле?

Боже… бедная Мишель! Она ведь не просто боготвори­ла своего Фрэнка – она полностью от него зависела. Зная подругу, Джада даже не попыталась хоть как-то ее утешить. Мишель держалась из последних сил, и жалость могла ли­шить ее остатков самообладания.