Авантюристы - Крючкова Ольга Евгеньевна

Мария в свою очередь, наглядевшаяся на кучеров, истопников, кузнецов и прочую прислугу мужского пола в доме Горюновых, также думала о молодом красавце-французе, будоражащем её девичье воображение. Что и говорить, вид у Сержа был представительным, серьёзным, в нём угадывался человек утончённой души и незаурядного ума. Мария, получив приличное начальное образование и некоторое светское воспитание от первой жены Виктора Петровича, могла по достоинству оценить нового гувернёра. Она была достаточно проницательна, несмотря на свои восемнадцать лет, для того чтобы определить: какой именно человек стоит перед ней.

По внешнему виду Сержа девушка решила, что молодой человек достоин её внимания. Мария никогда не забывала, какая кровь течёт в её жилах! Она и словом не обмолвилась о необычной судьбе своей бабушки – её мать достаточно натерпелась насмешек! Девушка свято верила: золотой луидор, который она носила на шее, как медальон, действительно принадлежал самому Бонапарту. И она – его внучка!

Почти всё время Мария проводила в светёлке за шитьём, а ночью уединялась в своей крошечной комнатке, предоставленной Еленой Леонидовной, таким образом чтившей материнскую привязанность предыдущей хозяйки. Молодая барыня ни в чем не ущемляла, но в то же время не выделяла девушку среди многочисленных белошвеек.

Пробило девять вечера, Маша отложила наволочку, которую со всем тщанием расшивала вензелями четы Горюновых. Она мало общалась со своими товарками, те же памятуя о благосклонности покойной хозяйки, посмеивались над ней, а то и вовсе не преминули уколоть побольнее.

– Чаво Машка, гувернёр-то красавчик и вдобавок француз! Могёт быть, твоего дедули тоже внучок?

Девки прыснули со смеху. Маша бросила на них презрительных взгляд и коротко отрезала:

– Дуры!

– А ты глазками – то не сверкай, а то не ровён час…

Маша не выдержала и начала наступать прямо на обидчицу:

– Тебе чего от меня надобно? Чего лезешь ко мне с подковырками? Ну, договаривай: чего не ровён час?

Девка стушевалась, не ожидав такого отпора. Обычно Мария пропускала колкости мимо ушей, тем самым, позволяя злобной товарке разрядиться после утомительной работы.

– Ты чаво… Ты чаво? – обидчица отступила назад под решительным натиском Марии.

– Того! Ещё раз услышу – всю рожу расцарапаю и Елене Леонидовне доложу, что, мол, мешаешь мне работать. А не для кого не секрет, что шитью меня покойная барыня сама обучала, и владею я им получше вас всех вместе взятых!

Девки сгрудились в кучку, окончательно оторопев от яростного натиска ранее бессловесной Машки. Та же гордо развернулась и, хлопнув дверью, ушла.

«Надоели все! Шипят, как гадины по углам… Господи, когда только всё это закончиться?» – она, с трудом сдерживая слёзы, вышла на задний двор и решила перед сном прогуляться по саду, ведь завтра ровно в восемь утра опять приниматься за шитьё.

Мария углубилась в сад, сентябрьские вечера были ещё длинными и достаточно тёплыми. Девушка расположилась под яблоней и задумалась о своей несчастной жизни, о том, что она должна волочить в доме Горюнова жалкое существование белошвейки, несмотря на своё происхождение.

Девушка расплакалась, извлекла из кармана тёмно-коричневого платья (она всеми фибрами души ненавидела этот мрачный цвет) носовой платок и смачно высморкалась.

Неожиданно она услышала лёгкие шаги, быстро смахнула слезинки несвежим платком, и уже намеревалась покинуть своё временное убежище, как перед ней появился тот самый француз-гувернёр.

Маша не растерялась:

– Месье Серж, если не ошибаюсь?!

Молодого человека удивил мягкий тембр её голоса и та светская интонация, с которой была произнесена фраза.

– Да, сударыня, это я. А вы – Мария, я видел вас в светёлке за шитьём.

Девушка кинула. Серж протянул ей руку:

– Вставайте, не то можете простудиться. Сидеть на земле не безопасно.

Мария, поражённая предупредительностью и галантностью собеседника, протянула ему руку. Он нежно сжал её ладонь и, поддерживая под локоть, помог подняться.

– Благодарю, вы очень любезны.

– Право, сударыня, вы меня удивляете правильностью своей речи, вовсе не соответствующей простой белошвейке, – удивился гувернёр.

– Да, покойная жена Виктора Петровича была бездетна и занималась со мной как с воспитанницей. Когда она умерла, барин женился на Елене Леонидовне, и всё резко изменилось. Сначала меня никто не замечал, я тогда хотела, чтобы это продолжалось как можно дольше, а потом меня отправили к девкам – расшивать вензелями бельё, скатерти и носовые платки. Вот и вся моя история. Так из барской воспитанницы я превратилась в белошвейку.