Сын Портоса - Дюма Александр

Принц Лотарингский задумался. Будучи начитанным человеком, он пробормотал по-латыни:

— Qui jacet in terra поп habet unde cadat.

Это означало, что поверженному наземь уже некуда падать. Рискнув всем, он мог выиграть все. Покуда принц размышлял, искуситель украдкой разглядывал его, счищая пыль с великолепных сапог, которыми, как и костюмом для верховой езды, он был обязан щедрости госпожи де Монтеспан.

— Предположим, — заговорил наконец герцог Карл, подняв голову, — я соглашусь воспользоваться людьми, которых вы мне предлагаете. Вы думаете, у них есть шанс справиться с отлично вышколенной армией?

— Да, если фрейбургский гарнизон, также состоящий из отличных солдат, сделает общую вылазку в тот самый момент, когда мои ребята атакуют французов с тыла.

— Ну что ж, это возможно.

— Это еще не все. Я бы хотел, чтобы атака произошла в тот день, когда французы начнут штурмовать крепость. Мне сообщили, что в ожидании штурма под стену заложена мина. Я должен завлечь врагов в это место, и поджечь фитиль после притворного отступления защитников крепости. Когда самые отчаянные смельчаки-французы взлетят на воздух, у меня под рукой будут наемники вместе с гарнизоном, который, выйдя через другие ворота, обрушится на деморализованного врага.

— Значит, вам придется побывать внутри форта?

— Да, чтобы дать вашей светлости сигнал к атаке.

— И вы сможете туда попасть?

— Я буду внутри за день или два до штурма.

— Но вам придется пробираться через французский лагерь!

— Я француз, хотя и родился в Лондоне, так что для меня не составит труда найти какой-нибудь предлог. Можете положиться на мою изобретательность. Когда я принимаю решение, дьявол, с которым мы в родстве, не колеблясь приходит мне на помощь.

— Если эти усилия увенчаются успехом, сударь, я буду вашим вечным должником.

— Работая для вашего высочества, я тружусь для себя, — ответил Уолтон. — В Париже я сколотил состояние, но оно развеялось, как от бури. Я бежал со своей возлюбленной к вам, монсеньер, потому что мы с вами птицы одного полета — разумеется каждый в своем мире.

Герцог Лотарингский нахмурился — это сравнение ему не слишком понравилось.

— Но, — продолжал Уолтон, поняв, что хватил через край, — вернемся к нашему предприятию. Желает ли ваше высочество принять меры в связи с планом, который я ему предложил? Могу ли я узнать, в какой день вы намерены дать бой французскому маршалу?

Герцог подумал, прежде чем ответить.

— Сегодня понедельник. Завтра я отправляюсь в Оппенау, чтобы стать во главе ваших партизан; в пятницу к ночи мы произведем атаку. Быть может, этот день вознаградит нас за поражение при Консарбрюке! Но план увенчается успехом только при условии своевременного взрыва мины и поддержки гарнизона и населения города.

— Отлично! Участники штурма угодят в ловушку и будут уничтожены, ибо завтра я уже проберусь во Фрейбург. В ночь атаки дайте мне сигнал, что вы готовы.

— Ракета, пущенная с этого дома, возвестит, что мы собираемся атаковать.

— Великолепно! Можете не сомневаться, что все мужчины, способные носить оружие, примут участие в вылазке и сокрушат французов. Положитесь на меня, монсеньер, ведь наши цели схожи.

К облегчению Жоэля герцог встал, давая понять, что беседа окончена. Однако Уолтон не сдвинулся с места.

— Одну минуту, монсеньер, между нами еще не все решено. Ваше высочество упустили один важный пункт.

— Ага! — сказал герцог Лотарингский. — Я забыл, что за каждую услугу следует платить и что мы еще не обговорили цену.

— Ваше высочество неправы, — возразил Уолтон, качая головой. — Когда мы достигнем успеха, монсеньер сам сможет оценить его соответственно полученной выгоде.

«Черт бы его побрал! — подумал принц. — Он не просит ничего, значит, его требования окажутся в итоге весьма высокими».

— Еще один момент, монсеньер. Решено, что я должен пробраться в город. Не следует ли мне предъявить коменданту какое-нибудь удостоверение, которое предписывает ему выполнять распоряжения, переданные мной от имени вашего высочества, и показать мне мину, которую я хочу взорвать собственноручно? — осведомился Уолтон с дьявольской усмешкой, заставившей принца вздрогнуть. — Иначе достойный офицер заподозрит во мне шпиона и быстро разделается со мной, согласно законам войны, что не пойдет на пользу вашему высочеству.