Становой хребет - Сергеев Юрий Васильевич

В тресте Егор наблюдал, как крепнет чванство бюрократов, связанных круговой порукой. И именно работящих, честных исполнителей эта немногочисленная, но чрезвычайно активная группка коварно и хитро травила, используя для этого даже газету «Алданский рабочий».

Какой-нибудь тип под псевдонимом «Глаз», «Шпация» или «Юджен», мог выплеснуть ушат клеветы на безупречного во всех отношениях работягу. Потворствовал этому не кто иной, как сам редактор Оскомин.

Он систематически пьянствует, неоднократно был женат. Особо дружен с главным механиком треста — Кузьмишиным Григорием Васильевичем.

Участились факты затопления шахт в самый разгар сезона. На удивление, одновременно выходили из строя локомобильные котлы, в один день в них прогорали колосники, тут же ломались насосы и центробеги.

И всё это происходило в самый разгар дождей. Расследованием занялись сотрудники органов УНКВД, в том числе и Парфёнов.

Они выяснили, что Кузьмишин происходит из кулацкой семьи Вятской губернии. Родился в 1895 году, семейный, окончил земское училище, специального образования не имел, был на морских курсах в течение двух лет, по профессии электромонтёр с двенадцатилетним стажем.

На Алдан прибыл в мае месяце 1931 года и назначен на должность главного механика.

Пребывая на Алдане, присвоил себе звание инженера-механика, постоянно пьёт.

Вопросами мехоборудования приисков мало интересуется, отдаёт противоречивые распоряжения разным людям, в результате чего, из заграничного экскаватора «Морион» не была слита вода, наутро цилиндры оказались размороженными, и дорогая машина стоит без дела третий год…

Егор сожалеюще покачал головой, взглянул на Игнатия.

— И всё это правда? Может быть, допущено разгильдяйство, халатность. Где же были органы УНКВД и вся районная власть, когда такое творилось под их носом?!

— А ты, где счас! — усмехнулся Игнатий и ткнул пальцем в стол Егора. — Забился вот в эту чиновничью конуру, а на всё остальное наплевать?

— При чём здесь я?

— Мы-то Кузьмишина и Оскомина арестовали. А твои работнички все глаза мне умозолили, шастают в рабочее время по магазинам и модисткам, даже кино глядят в своё удовольствие, при хорошей зарплате. Беда-а, брат. Ясно дело, беда!

Распускается народец потихоньку от сытой и вольной житухи, о порядке забывает напрочь. А горнячки под землёй стахановскую пятилетку кайлят, жилы рвут себе, чтобы вот эти твои бездельники в рай коммунизма со всей роднёй заехали. Что же это такое?! А? Ить, забойщики всё это видят…

Пыжатся, плюются и всё одно прорубают кайлом им дорогу к изобилию и обжорству. Ить горняки тоже люди, хотят отдохнуть, грибков собрать, погулять другой раз с семьёй. Нехорошее разделение проявилось, гнилое до жутковейности, зловредное.

Вроде опять купчики и хозяйчики насели приискателям на шеи и ножки свесили. Да ещё погоняют, вези, мол, резвей, коняга-работяга. Я, по дурости своей, спробовал пристыдить за безделье этих счетоводов-деловодов, сказал им правду в глаза.

Так они такую поросячью визготню подняли все разом, да на всю контору, так оскорблённо заорали, облаяли дружно меня: троцкистом, оппортунистом, врагом народным, настрочили на службу доносы и анонимки, короче, вымазали кругом грязью — век не смыть.

Сам уж не рад, что сунулся в их тёплый хлев-стайку и помешал сладко жить.

— Чего же ты от меня хочешь, Игнатий? Я-то тут, при чём? Ты — опытный человек, тебе и решать, как навести порядок. А своих я прижму, ты прав.

— Прижми, Егорша! Нету больше сил моих глядеть, как молодой с виду заведующий шахтой, отъевший ряху, начинает искоса глядеть на пролетария и орать на нево, почище старорежимного, хозяйского деспота-смотрителя. Откуда же они берутся, эти барчуки?

Ить, при Советах выросли, а нутром удались в царского фельдфебеля… Не все, конешно. Заведующий Косаревкой Рындин мировой мужик, сам вышел из рабочего классу, учится, стремится к лучшему.

И есть ещё много командиров, хоть куда. А вот промеж них — гнилая солома проложена из чужих нашей жизни людей.

Ты будь построжей с подчинёнными, Егор. Не распускай их, Богом молю! Себя не жалеешь и их не щади. Помяни моё слово, как только им хвост прищемишь — сразу станут работать не на страх, а на совесть.

Народ порядок любит. Порядок, только порядок нужон. Будет анархия — пропадём мы все. Буржуи сожрут нас с потрохами, в порошок сотрут, а землю поделят меж собой. Русскую землю! Об этом помни, Егор.