Становой хребет - Сергеев Юрий Васильевич

В двадцать восьмом году я добился разрешения в Геолкоме и возглавил Верхне-Колымскую экспедицию и мы открыли богатейший золотой узел, в который Бертин верил без всякого сомнения.

Он же, в это время, руководил экспедицией «Союззолота» на Чукотке, — Билибин помолчал и добавил: — Невероятная интуиция у Вольдемара, просто фантастическая…

Безграничная самоотдача, глубокий ум. Вот тебе и два класса образования. По знаниям горного дела он любого учёного заткнёт за пояс, а значение его личных геологических открытий для золотодобычи или сделанных другими по его инициативе — вряд ли будет кем превзойдено в нашей стране.

Истинный самородок. Бертин — это подвиг.

Егор Быков очень близко сошёлся с Билибиным, многому от него научился, узнал массу интересных вещей и, главное, окончательно заразился геологией от одержимого этой наукой человека.

Увлечённый поисками, он немного отвлёкся от своих семейных неурядиц.

24

Быков торопливо разорвал конверт, и защемило печалью сердце от корявых строчек Игнатия Парфёнова:

А вскоре он и сам нагрянул по зимнему. Тоня ехать боялась. Но Парфёнов уговорил её кое-как. Жалко ему было бабу, изменилась она на глазах, даже подалась работать в шахту откатчицей. Втихую стала попивать и сразу поблёкла — пропал румянец и первые морщинки побежали около глаз.

Бегала на работу, бодрилась, но враз падали руки, когда ловила на себе укорные взгляды детей, дивилась их взрослой понятливости, терзали они её вопросами — где запропастился их тятя и когда вернётся.

Каждый день они ждали его, каждый час, наготовили подарков, накалялись мечтаниями встречи, бешено неслись к дверям от каждого стука на крыльце.

Тоня понимала, что, по её измене, оборвалась крепкая бечева правды, связывающая воедино семью, и она рассыпалась вязанкой хвороста, вся рассыпалась — не собрать.

Тоня ехала с содроганием, неизгладимая вина жгла ей щёки, уже давно разучилась глядеть людям в глаза, а от доброго участия Игнатия Парфёнова в своей судьбе — изнывала пуще всего.

Егора они застали врасплох. После шумного совещания у Бертина в кабинете возбуждённые геологи вывалили на улицу из новой конторы.

И, от неожиданного сдвоенного детского крика, на мгновенье обездвижел Быков. Сорвавшись с оленьих нарт, к нему стремительно летели два закутанных в меха человечка, простирая руки над головами и судорожно крича: «Батяня-а! Батя-а! Батя!»

Егор скрипнул зубами, сглотнул подступивший к горлу комок, качнувшись, шагнул навстречу.

— Чево ж ты наделала, Тонька! А? — не сдержался Игнатий, вытирая слёзы рукавом. — На колени стань, а прощение вымоли. Вымоли! Не то, прокляну навек, как последнюю потаскуху… Ить ты, прежде всего, мать! А потом уж… самка в охоте. Эх ты-ы… идейная.

Его казнящие слова хлестнули кнутом померкшую Тоню. Егор подошёл к ним сияющий — ведя за руки детей. Тоня медленно подняла голову и едва слышно прошептала: