Князь Рус - Никитин Юрий Александрович

Он заорал, кинулся, обнял с такой страстью, что сперва едва не сшиб, а потом едва не задавил. Лех, слегка побледневший, вяло отбивался:

– Ну чего ты так? Как ребенок, право.

– Лех, ты цел…

– Цел, – буркнул Лех, он кое-как отпихнулся от Руса. – А что могло случиться? Земли-то пустые! С той поры как Род сотворил эти земли, нога человека не ступала.

– Ну, – сказал Рус счастливо, – могли неведомые звери… Няня рассказывала о грифонах, что как раз в этих землях живут и плодятся! За тридевять земель – это же здесь? Еще муравьи тут ростом каждый с теленка, что золото из-под земли выносят. Самородки с кулак, право!.. А то и чужие боги могли осерчать.

Лех похлопал брата по плечу:

– Разве что приняли бы меня за тебя. Я у них ничего не крал. А где Сова?

Рус оглянулся:

– Теперь верю, что и Сова отыщется. Но почему так долго, что стряслось?

– Понимаешь, – сказал Лех со смешком, – я мчался, мчался, мчался… А трава тянется везде одинаковая, сосняк сменяется ельником, березняком, затем снова лиственницы, дубы, да все такие ровные, что глазу зацепиться не за что. Уже и солнце перевалило за середину, а мне как-то вернуться нелепо… Надо, понимаю, а не могу.

– Ну и?.. – спросил Рус со стесненным сердцем.

– А потом, поверишь, просека начала медленно расширяться. Я доехал до холма, посмотрел с вершинки… Поверишь ли, дальше вообще долина без всякого леса! А лес отступил, от одной стены до другой не меньше пяти выстрелов из хорошего лука. А как съездил ты?

– Лех, – ответил Рус упавшим голосом, – не нравится мне такое внезапное счастье.

Вдвоем возвращались к стану, когда на небе высыпали звезды, а костры уже разгоняли поздние сумерки. Вартовые выехали навстречу, собранные и настороженные. Передний сразу крикнул предостерегающе:

– Лех, Рус!.. А кто это скачет там, вдали?

Они остановили коней. В тишине слышался стук копыт. В лунном свете поблескивали искры на блестящем металле. Всадник гнал коня ровным, неторопливым галопом. Когда лунный свет упал на лицо, Рус узнал Сову:

– Ура!.. Отыскался!

Сова выглядел усталым, но голос звучал весело:

– Вы даже не представляете, что я отыскал!

Навстречу с оружием в руках вышли мужчины. Суровые, темные в ночи, они окружили всех троих, молчали. Тут же раздался мощный возглас, и к братьям протолкался Чех. От него пахло потом и почему-то кровью. Он сразу вскрикнул встревоженно:

– Людские следы?

Сове подали бурдюк с холодной водой. Он напился, проливая струйки на грудь. Чех свирепо прожигал его взором, вожак каторжников слишком уж выказывает непочтение; наконец Сова отлепился от бурдюка, шумно перевел дух, вытер рот рукавом:

– Откуда люди в забытой богами земле?

Люди окружили, посыпались вопросы:

– Песиголовцы?

– Великаны?

– Лешаки?

– А Змеи есть? Змеев видели?

Сова отмахнулся:

– Сами вы… Удивительнее. И желаннее. Бескрайняя… нет, края есть, зато бесконечная равнина с сочной травой и ручьями, какими ручьями… А в тех ручьях воды не видно, столько рыбы.

Чех шумно перевел дух. Повернулся к братьям, ­нахму­рился:

– А что стряслось у вас? Какие беды?

Рус развел руками, а Лех ответил сильным звонким голосом:

– Какие беды, ежели с нами мечи?

– У Руса палица, – напомнил Чех сварливо.

– Зато какая! Брат, наши рассказы до тошноты одинаковы. У нас все то же. Боги как сговорились. Все три просеки прорубили что вширь, что в длину… Правда, до конца мы не дошли, но и так едва коней не загнали! Теперь нам только следы упрятать. Ежели погоня, то чтоб не поняли, какую дорогу мы избрали.

Чех зыркнул из-под нависших бровей на одного, другого, сопел в раздумье. Вокруг все ждали затаив дыхание. Наконец Чех громыхнул:

– Отдыхайте. Утро вечера мудренее.

Сквозь тонкие стены шатра Чеха всю ночь желтело мутное пятно светильника. Изредка мелькала гигантская тень, хищно хватала жбан с квасом, снова исчезала. Появлялись другие тени, в одной Рус опознал сутулую фигуру Гойтосира. Тени смыкались огромными головами, превращались в неведомое чудище, что душными ночами является во сне и садится на грудь.

Тонкие руки Ис обняли его за плечи. Она, как щенок, шумно посопела над ухом, ее острые зубы хищно прихватили за мочку, куснули:

– Что гнетет тебя, потомок богов?

Голос был игривым, но Рус слышал в нем любовь и затаенную тревогу.

– Да нет, – ответил он как можно ровнее, – все хорошо. Мы нашли дорогу дальше. И уже не придется продираться сквозь лесные завалы.

– И все?

– Да…

Она прижалась к нему сзади, тонкие пальцы сплелись в замок, сжали. Он слышал, как она задержала дыхание, стараясь сдавить как можно сильнее.

– Ой, – сказал он, – пощади… Ты сильна, как бык.

– Ах, ты назвал меня быком?

– Ты мой небесный бычок. Я люблю тебя, Ис…

Она сказала внезапно очень серьезным голосом:

– Рус, что тебя пожирает как лесной пожар изнутри? Скажи. Мужчине трудно признаться другому мужчине, вы все соперники друг другу, но не мне…

Его голос упал до шепота:

– Я впервые страшусь утра.

В обозе везли три разобранных шатра: Чеха, Леха и Руса, как тцарских детей великого рода, что корнями уходят к богу богов, самому Роду. В начале Исхода ставили только один, Чеху, где на совет собирались старшие из беглецов, а теперь и Рус разбивал для себя, чтобы мог без подсказок и глубокомысленных советов со стороны без меры развеселившихся дружинников ложиться с черноволосой добычей. Лех про свой шатер забыл, ложился у костра, но разнежился настолько, что клал под голову седло, а ноги укрывал конской попоной.

В эту ночь Рус держал полог открытым, чтобы видно ­было шатер старшего брата. Там за тонкой стенкой появлялись новые тени, исчезали. Фигура Чеха иногда заслоняла светильник, огромная и растопыренная, и Руса охватывал страх. Пальцы сжимали обереги, он шептал непослушными губами заклятие от Чернобога.

Ис не спала, он слышал по ее дыханию. Притворяется, не хочет привлекать внимание. Ее пальцы робко держали его за плечо, готовые в любой миг отдернуться.

Он старался дышать ровно, чтобы она поверила, что он спит, и заснула тоже, но недоброе предчувствие с такой силой давило на грудь, что с трудом раздвигал грудную клетку, впуская воздух к измученному сердцу. Словно наковальню взгромоздили ему на грудь, а та становится все массивнее, тяжелее…

Все-таки забылся под утро, потому что внезапно увидел светлые стены шатра, полог был задернут. По ту сторону тонкой ткани перекликались мужские голоса, вдали хрипло протрубил охотничий рог.

В шатре чувствовался сладковатый запах. Он взглянул в усталое лицо Ис, понял: не спала, бедняжка. Окуривала травами, отгоняла злых духов, молила своих богов отвести от него беду. Он сердился, когда она пыталась говорить о своих богах, и теперь она призывает их помочь ему тайком…