Обогнувшие Ливию - Маципуло Эдуард

— Интересно, — сказал Хромой, вытирая ладонью кровь с лица. — Ой как интересно!

Мем-Молитва рухнул на колени и заплакал, не в силах иначе выразить переполнявшие его чувства. Повстанцы изумленно смотрели со стен на опустевший вдруг и затаившийся Тир. Всем хотелось верить, что самое страшное уже позади.

Астарт отбросил круглый щит, утыканный стрелами.

— Жарко! Будет шторм.

Он посмотрел в сторону гавани и увидел неподвижные верхушки мачт.

— Купцы забились в норы, — проговорил Эред. Мальчишка-раб перевязывал его многочисленные раны, от которых, похоже, он не очень страдал. — Хоть и сильны тиряне, а брать крепости не научились…

— Теперь начнут хитрить, — подумал вслух Астарт. — Слышишь, Хромой? Наверное, нам с тобой предложат по заморскому государству…

Неслышно появилась Ларит. Астарт встретился с ней взглядом и понял, чего стоило ей ожидание в неведении и страхе. Мем-Молитва вместе с набожными рабами и женщинами начал убирать со стен трупы своих и чужих. Астарт проследил, чтоб расставили часовых, и вместе с Ларит спустился вниз. Свита Хромого провела их в дворцовый зал. Каменные плиты пола кое-где были застланы циновками. Всюду валялись остатки немудреной мебели, груды господских одежд, утвари, игральные доски, сосуды. Хромой уже сидел на легком деревянном ложе, опустив избитые в кровь ноги в таз с водой.

Астарт обалдело уставился на стену, увешанную старинным и новейшим оружием — мечами, копьями, кольчугами, щитами. Ведь оружия повстанцам катастрофически не хватало! Он начал срывать все это с крючьев и швырять с грохотом на пол.

Ларит заплакала. Люди в зале смотрели на Астарта с неодобрением и опаской. Это было оружие, принесенное бывшим владетелям дворца в дар богу. Хромой отвернулся, чтобы не видеть очередного святотатства.

Эред принялся за дело, прерванное штурмом. Он пытал скифа, своего бывшего хозяина.

— Я его поймал еще вчера, да не было времени развести жаровню. — Эред поднес к лицу скифа раскаленный металлический прут.

— Я все рассказал, видят боги! — завизжал старик. Глаза Ларит округлились в ужасе.

— Эред? Как ты можешь?!

— Могу, — мрачно ответил тот, — он выдал нас, хотя мы его поили и кормили. Лежал на циновке будто пьяный, а сам все подслушивал. За это он получил десять дебенов и Агарь… — Он склонился к старику: — Где Агарь? Отвечай, шакал…

— Продал! — зарыдал скиф. — Сразу продал!

— Кому?

— Разве я знаю! Иностранец какой-то взял ее на корабль.

— Какой иностранец? Как он выглядел?

— Бедная девушка, — прошептала Ларит, вытирая слезы.

— Гвоздь не вернулся, — сказал Хромой, оттолкнув рабыню, омывающую ему ноги, — но катапульты навек замолчали. Смелый был парень. И те, кто был с ним… Как говорил мой друг-привратник, кровь героя не проливается впустую.

В сумерках через стену крепости забросили головы тех, кто был послан поднимать рабов других финикийский городов-государств:

— Одни. Как скорпионы, обложенные огнем, одни. И неоткуда ждать помощи. — Хромой сник, поскучнел Астарт, рабы разбрелись по всему дворцу, но крики стражи вновь заставили взяться за мечи.

На стены карабкались люди в рубищах или совсем нагие: воя и дико вскрикивая, они взывали к милости повстанцев. Тиряне подгоняли их остриями длинных копий.

Защитники крепости столпились на стенах, нервно сжимая оружие.

— Пощадите! — неслось из многочисленных глоток.

— Мы тоже прокляты богами!

— Помогите!

Астарт взбежал на стену и закричал во всю мощь легких:

— Факелы сюда! Больше факелов! Вскоре стало светло как днем.

Скрипели лестницы, надсадно и хрипло дышали лю ди. Из тьмы возникло нечто мало похожее на человеческое лицо.

Повстанцы онемели. Страшная, безносая маска с чудовищными наплывами разлагающегося мяса и кожи не исчезала. Наоборот, она с каждым мгновением становилась все более реальней и оттого ужасней…

Вначале Астарт в смятении подумал, что это рабы пурпурокрасилен или подобные им жертвы жестокого эгоизма властных, но зачем они здесь?

Воздух наполняли стоны, рыдания, хрипы. Лица-опухоли, лица-язвы, слепленные из обнаженных костей, — они множились, заполняли стены, парализуя волю повстанцев к сопротивлению. Жуткие фигуры дергались и корчились в свете факелов. Кто-то протягивал руки с выпавшими из суставов кистями, кто-то бился головой, лишенной растительности, о камень, и с нее сыпалась шелуха.