Двадцать лет спустя - Дюма Александр

– Если помните, он рассчитывал быть здесь пятого.

– А сегодня девятое. Сегодня вечером срок истекает.

– Что вы намерены делать, – спросил Атос, – если сегодня не будет никаких вестей?

– Черт возьми! Отправиться разыскивать его.

– Хорошо, – сказал Атос.

– А Рауль? – спросил Арамис.

Легкое облачко омрачило лицо графа.

– Рауль сильно беспокоит меня, – ответил он. – Он вчера получил письмо от принца Конде; он поехал к нему в Сен-Клу и с тех пор не возвращался.

– Вы не видели госпожу де Шеврез?

– Я не застал ее. А вы, Арамис, как будто должны были посетить госпожу де Лонгвиль?

– Я был у нее.

– Ну и что же?

– Тоже не застал. Но она по крайней мере оставила свой новый адрес.

– Где же она?

– Угадайте.

– Как могу я угадать, где находится в полночь, – так как я предполагаю, что вы отправились к ней вчера, расставшись со мной, – где находится в полночь самая очаровательная и самая деятельная изо всех фрондерок?

– В ратуше, мой милый.

– Как, в ратуше? Разве ее избрали мэром?

– Нет, но она на время стала королевой Парижа, и так как она не решилась сразу поселиться в Пале-Рояле или в Тюильри, то переехала в ратушу, где и собирается подарить милейшему герцогу наследника или наследницу.

– Вы ничего не говорили мне об этом обстоятельстве, Арамис, – сказал Атос.

– Ба! В самом деле? Простите, это простая забывчивость с моей стороны.

– А теперь, – спросил Атос, – чем мы займемся до вечера? Мы, кажется, обречены на бездействие?

– Вы забыли, мой друг, что у нас есть неотложное дело.

– Какое и где именно?

– В Шарантоне, черт побери! Я надеюсь встретить там некоего господина де Шатильона, которого ненавижу с давних пор.

– Почему?

– Потому что он брат некоего Колиньи.

– Ах, правда… Я совсем было забыл… Это тот, который возомнил о себе, что он ваш соперник. Он был жестоко наказан за свою дерзость, мой друг. Поистине, это должно было бы удовлетворить вас.

– Да, но что поделаешь? Это меня не удовлетворяет. Я злопамятен. Это единственное, что во мне есть от церкви. Впрочем, вы сами понимаете, Атос, что совсем не обязаны сопровождать меня.

– Полноте, – сказал Атос, – вы шутите.

– В таком случае, мой друг, если вы действительно решились отправиться вместе со мною, нам нельзя терять времени. Я слышал барабанный бой, встретил несколько пушек и видел на площади у ратуши горожан, строившихся в боевой порядок; по всей вероятности, сражение произойдет возле Шарантона, как это вчера предсказывал герцог Шатильон.

– А мне казалось, что ночные переговоры несколько охладили воинственный пыл.

– Да, конечно, но драться все будут, хотя бы для того, чтобы лучше замаскировать эти переговоры.

– Бедные французы! – сказал Атос. – Они идут на смерть для того, чтобы Седан был возвращен герцогу Бульонскому и чтобы господин де Бофор стал пожизненным адмиралом, а коадъютор – кардиналом.

– Полноте, полноте, дорогой мой! – сказал Арамис. – Сознайтесь, что вы не философствовали бы на эту тему, если бы Рауль ваш не был замешан во всей этой сумятице.

– Может быть, вы и правы, Арамис.

– Итак, направимся туда, где происходит сражение; это будет верным средством найти д’Артаньяна, Портоса, а может быть, и Рауля.

– Увы! – сказал Атос.

– Друг мой, – сказал Арамис, – так как мы теперь в Париже, то, мне кажется, вы должны бросить привычку поминутно вздыхать. Война так война, мой милый Атос. Разве вы уже перестали быть военным и сделались духовным лицом? А! Поглядите-ка, вот маршируют горожане; разве это не увлекательно? А этот капитан, посмотрите, у него совсем военная выправка!

– Они выходят из улицы Мутон.

– Барабанщик впереди. Совсем как настоящие солдаты. Да взгляните же на этого молодца, как он раскачивается да выставляет грудь колесом.

– Ого! – воскликнул Гримо.

– Что такое? – спросил Атос.

– Планше, сударь.

– Вчера он был лейтенантом, – сказал Арамис, – сегодня он капитан, а завтра будет полковником. Через неделю этот молодчик станет маршалом Франции.

– Порасспросим-ка его, – сказал Атос.

Они подошли к Планше, который, гордясь тем, что его видели во время исполнения им служебных обязанностей, с важным видом объяснил, что ему дано приказание занять позицию на Королевской площади вместе с двумястами людей, составляющими арьергард парижской армии, и оттуда двинуться к Шарантону, когда явится надобность.