Князь Рус - Никитин Юрий Александрович

Глава 17

Эту ночь он снова долго не мог заснуть, ворочался, зло сбрасывал покрывало. Ис перестала прикидываться спящей, спросила тихонько:

– Что тебя гнетет?

– Не понимаю, – сказал он вдруг, – сперва я ныл, что все меня бросили… Теперь не могу понять, почему со мной идет столько народу! Ведь многих я не знаю вовсе!

Голос его перешел в крик. Глаза выпучились, он сжал кулаки. Ис вскрикнула со страхом и великой жалостью:

– Боги, как ты измучился…

– Я не устал!

– Ты измучил свою душу, – поправилась она торопливо. – Но ты не подумал, что эти люди тоже… Ну, любят смотреть на звезды.

Он вытаращил глаза:

– На звезды? Никогда не замечал.

– Ну, не обязательно на звезды. У многих, Рус, душа ноет по чему-то необычному, необыкновенному. Но сами с места не сдвинутся, пока… пока кто-то не позовет, не поведет, не пообещает. Тучные земли с сочной травой и реки с рыбой они видели и в стране Пана! Ведь там это есть? Потому пошли не за Чехом или Лехом, а за тобой.

Рус молчал, угрюмо переваривая ее необычные слова. Трудно поверить, что эти люди, обычные воины, мечтают о чем-то большем, чем о жирной еде и удалым скачкам по бескрайней степи. А если и мечтают, то умело и глубоко прячут, стыдясь немужской слабости.

– Мне тоже кажется, – сказал он нехотя, – что я не один такой урод. По крайней мере Корнило – тоже.

Сквозь сон Рус слышал, как Корнило всю ночь выл, бил в бубен и плясал вокруг костра. Над огнем висел широкий котел, когда клубы пара ветер нес в сторону шатра Руса, он перекашивался от гадостного запаха, но Корнило пил этот настой из мухоморов как конь, в котле кипятили целую вязку этих ядовитых грибов, а время от времени туда подбрасывали еще и еще, чтобы настой был крепче. Открыв полог, Рус видел, как волхв скачет высоко, как ужаленный змеей олень, удивлялся, откуда у старика столько сил.

Лишь под утро Корнило рухнул как подрубленное дерево. Мальчишка, будущий волхв, молча отгреб горящие угли дальше, дабы не подожгли одежду, сам лег рядом, вконец сморенный усталостью.

На рассвете тревожно и страшно зазвучало било. Рус выскочил из шатра полуголый, с оголенным мечом. Корнило бил исступленно, к нему сбегался народ. Заметив князя, Корнило отшвырнул палицу, взобрался на телегу и закричал сорванным страшным голосом:

– Люди свободного племени!.. Слушайте все!

Он воздел руки, растопырив их как крылья, когтистые худые пальцы хищно скрючивались. Народ уже толпился вокруг телеги, от дальних костров подбегали все новые и новые. Привлеченные шумом, подъехали конные стражи, прискакал Сова. Он был свеж, будто только что выспался вволю, хотя вряд ли соснул хотя бы час.

Корнило за ночь иссох, сгорбился, лицо пожелтело и вытянулось, а под глазами повисли темные мешки. Глаза были страшные, словно в глазницах полыхал огонь, Рус не сразу понял, что у волхва от перенапряжения полопались сосуды в глазах и там все залило кровью.

Он повел дланями, вокруг воцарилась мертвая тишь. Голос волхва грянул с неожиданной мощью:

– Народ!.. Да, отныне вы – народ! Я получил знак с небес. А потом… потом со мной говорил сам бог богов Род!

По толпе побежал потрясенный шепот. Рус ощутил, как пахнуло холодом, потом жаром.

– Что сказал Род? – вскрикнул кто-то.

И тут же несколько голосов поддержали:

– Будем ли жить?

– Что впереди?

– Будут ли жить дети?

– Куда идет дорога?

Корнило прогремел страшным голосом:

– Род изрек, что отныне сам поведет нас!

Вокруг телеги прогремел рев, вопли, воины кричали, колотили рукоятями топоров в щиты, неоружные обнимались, хлопали друг друга, орали. Корнило вскинул руки снова, вопли и шум погасли, как светлячки в ночи.

– Род повелел, – крикнул он во всю мочь, – что те, кто пойдет по указанному им пути, должны отныне отличаться от всех других народов. Это должен быть не тайный знак, как у иных, а открытый, видимый издали всякому!

Он умолк, переводя дух, а в благоговейной тиши кто-то вскрикнул:

– Честным людям скрывать неча. Но каков его наказ?

– Да-да, – поддержали голоса, – что повелел нам прародитель?

– Он повелел, – сказал Корнило мощно, – повелел мужчинам сбрить волосы на голове, оставив только клок, чтобы можно было ухватиться рукой.

Рус видел растерянные лица. В толпе Шатун спросил ­глупо:

– Но… зачем?

Корнило загремел:

– Белому свету суждено погибнуть в огне… Или в потопе, как говорят другие. Но наш Род свой народ отличит по этим чубам. И, ухватив мощной дланью, вытащит и спасет от гибели!

Рус видел, как по лицам, взволнованным и потрясенным, бежали слезы. Люди обнимались, плакали от счастья. Матери поднимали младенцев на руках, показывая им верховного волхва, который только что от их имени заключил союз с богом, и молодого князя Руса, за которым они идут дорогой богов.

Среди счастливого гама Шатун закричал, перекрывая шум:

– А другие что ж?

– Пусть горят к такой матери! – загремел волхв. – Аль топнут!.. А по новым землям, возрожденным и чистым от скверны, расплодятся как муравьи только люди нашего семени!

Снова раздался могучий вопль из сотен глоток:

– Новые земли!

– Только мы!

– Слава Роду!

– Да будет имя наше…

Корнило простер руки, шум приутих чуть, и Корнило вскрикнул с подъемом:

– А имя отныне и навеки наше – русы!

Рус вздрогнул, небо должно обвалиться от такой дерзости, даже голову вобрал в плечи, но вокруг раздался такой ликующий рев, что ошалело замер. Либо он редкий дурак, ничего не понимает, либо остальные все круглые дураки. Разве ж можно вот так просто менять имена?

– Рус!

– Слава Русу!

– Народ русов!

– Это Коломырда – скифы!

– Боги и русы!

Днем Рус выбрал минутку, подъехал к повозке Корнилы. На передке сидел отрок, правил, Корнило все же не спал, его раскачивало на ходу, но упрямо собирал травы в пучки, что-то нашептывал.

Рус сказал, глядя исподлобья:

– Я еще понимаю, что ушедших с Чехом будут звать чехами, с Лехом – лехами, а с нами – русами… может быть. Только не понял, так ли уж надо срезать волосы? За них хвататься Роду еще проще, чем за чуб.

– А отличать своих от чужих? – спросил Корнило.

– Гм.. Да как-то… Я думаю, бог как-то разобрался бы. Конечно, когда впопыхах надо хватать и тащить, конечно…

Волхв пытался посмотреть строго, но в чистых синих глазах юного князя было слишком много неловкости. Никак не может свыкнуться, что этих беглецов станут звать русами.

– Князь, – сказал Корнило негромко. Он покосился на спину отрока, понизил голос, – каждый несет в себе мечту. Конь мечтает о сочной траве по самое брюхо, женщины мечтают о своем доме, богатом огороде и всякой живности, мужчины мечтают на новых землях наплодить кучу детей, ты хочешь создать новый народ… уже хочешь, вижу… конечно же, самый могучий, великий, справедливый и победоносный! И чтобы имя русов повергало врагов в прах, друзья ликовали, а враги захлебывались желчью от зависти.