Князь Рус - Никитин Юрий Александрович

– О мой повелитель! Ты сделал все, что я просила, и теперь я – твоя покорная и верная рабыня! Но прошу тебя, зайди в этот дом, отведай местных сладостей, выпей вина, и мы сразу же вернемся в твой стан!

Он в нерешительности почесал затылок. Взгляд его обежал пыльные улицы, поднялся к небу. Солнце уже медленно поднималось по восточному небосклону.

– Разве что вино из подвала, – решил он. – День будет теплый, а я люблю прохладу…

Будет тебе прохлада, подумала она мстительно. В могиле.

Служанка, обмирая от ужаса, дрожащими руками поставила на стол еду и питье, исчезла, все еще не веря себе, что осталась каким-то чудом жива. От страшного скифа веяло жуткой свирепостью, как в зимний день из приоткрытой двери, а громовой смех его раскачивал стены. Хозяин, от старости равнодушный к опасности, сам не ел, смотрел, как насыщаются этот зверь и бесстрашная девчушка, которая просидела в подвале целую неделю и потому только потеряла чувство страха. Ее отца отнесли во внутренние покои. Хозяин сказал, что ему нужен только отдых и сон, чтобы восстановить силы, а вот Хеве нужнее всего хорошо поесть…

– Сколько вас было в селе? – спросил он, когда Хева опустошила два широких блюда и перешла к третьему, но уже замедленно, утолив голод, но не утолив аппетит.

– Человек двести, – ответила она с набитым ртом. И подумала, что после пережитого уже может вспоминать о таком без содрогания. – Я не знаю, сколько сумело укрыться во граде…

– Из той веси ни один, – ответил Соломон печально. – Ни одна душа. Просто не успели.

Хева уже вернула скифу безрукавку, ей дали женское платье, но и одетый скиф выглядел все таким же диким зверем. Звериная шкура распахнулась на груди, оранжевые волосы торчат наружу, такие же дикие и густые, как шерсть на волчовке. Плечи лоснятся под жирным светом масляных светильников. Он обеими руками раздирал мясо, кости трещали на его зубах как сахарные сухарики.

– Ха-ха!.. Да после нас только волкам да воронью есть чем поживиться!.. Да и то, лучшее пожираем сами.

Хева не поняла, но от голоса скифа веяло страшным, плечи ее сами собой передернулись. Соломон содрогнулся, но пересилил себя, кивнул:

– Печень и мозг?

– Такой обычай, – подтвердил скиф, довольный. – Вырвать окровавленную печень сраженного тобой врага и сожрать ее прямо у него на глазах! Разрубить ему череп и впиться зубами в теплый мозг, наполненный горячей кровью!..

Хева прижала ладони ко рту. Судороги поднимались из глубины желудка, она опрометью выскочила из-за стола. Скиф проводил ее удивленным взглядом, в котором, однако, беспокойства не было. До чего же дикие люди верят в силу слова, подумал Соломон. Вслух сказал:

– Сейчас вернется.

– Ага, – кивнул скиф. Он впился зубами в ломоть, оторвал, проглотил почти не разжевывая, для него это мясо было не по-мужски нежным и сочным. – Но ваших мы не ели… Или почти не ели. Воинский обычай велит съесть печень могучего противника! Которого едва одолел. А мозг надо выедать у хитрого. А еще лучше – у военачальника. Но у вас таких не встретили.

– Да, – согласился Соломон, – их у нас нет вовсе.

Глаза скифа расширились в великом удивлении.

– Но как же… У вас много сел, настоящие грады! И нет воевод?

– Нет, – ответил Соломон. Заметив радостный блеск в глазах скифа, подумал, что зря радуется, живым уйдет не дальше крыльца, а вслух сказал: – Если можешь представить себе целый народ из волхвов и лекарей, то это мы.

Скиф с недоверием покачал головой:

– Так не бывает. А кто охотится, за огородом смотрит, обед варит?

Соломон ощутил, что не сможет ответить так же просто, чтобы ответ был варвару ясен как день. Пожал плечами, а Хева вступила в разговор:

– Везде свои обычаи. Сам ты какого роду-племени?

– Роду-племени? – переспросил Бугай удивленно. – Я ж сказал, русы мы!

Соломон поправил:

– Русами, как я слышал, вы стали недавно. Когда отделились от своего племени.

Бугай просиял:

– А, вот ты о чем!.. Скифы мы.

– Скифы… – повторила Хева. Она искоса взглянула на Соломона, тот следил за разговором внимательно, глаза острые, хоть намного старше ее отца. – Ну, сейчас скифы – это все равно что мы – семиты. Скифов сотни племен и народов, не так ли? Вы из которого?

Она видела, что ее вопросы чересчур трудные для великана, у которого только одна извилина, да и та прямая.

– Да какая разница? – осведомился он с раздражением. – Важно не то, откуда вы вышли… ха-ха… все выходим оттудова, а важно, куда придем. Наш князь не дурак, хоть и молод. Да и волхв головой думает.

Соломон смотрел внимательно, впитывая чужую логику. Логику варваров. Если его народ, однажды избрав путь, неукоснительно следует ему через поколения, через тысячелетия, любой шаг в сторону – святотатство, то эти люди всякий раз начинают с чистой таблички. Старое племя то ли само умирает, то ли враги истребляют, но взамен по свету победно идут его молодые отводки. Десятки отводков! И каждый придумывает себе новых богов, новые обычаи… Абсолютно другой путь!

А Хева, насытившись, наконец отвалилась от стола.

– Новый народ, – сказала она понимающе. – Для вас все внове, а вот для земли, по которой ходите… Это не про вас ли сказал Экклезиаст, что все возвращается на круги своя… Впрочем, вряд ли ты читал Экклезиаста. А вот подкову ты разогнуть сможешь?

Он смутился при ее речи, но когда она сказала про подкову, презрительно фыркнул:

– Разогнуть? Я две сломаю.

– Вместе? – не поверила она.

– Как соломинки, – пообещал он гордо.

Хева взглянула на Соломона вопросительно, тот кивнул. Она крикнула, служанке велела отыскать пару подков. Та исчезла, выпили еще по большой кружке вина, Хева все не могла утолить жажду, а Бугай пил с прежним удовольствием, наконец испуганная женщина принесла на вытянутой руке подковы, в испуге отворачивая голову с такой силой, что едва не сворачивала шею.

– Целенькие, – сказала Хева с удовлетворением. – Новенькие! Ну-ка, покажи свои ладони…

Бугай взял подковы, хмыкнул, сложил вместе, взялся обеими руками за концы. Мышцы его красиво вздулись и на миг застыли. Даже Соломон задержал дыхание: варвар был хищно красив, в могучем теле жира не больше, чем на муравье, мышцы будто вырезаны искусной рукой из дуба, здоровая кожа блестит…

Послышался хруст, Бугай тут же протянул Хеве обломки:

– Держи!

Разочарованная, ни тебе страшного вздутия мускулов, ни сопения, даже не покраснел, не налился дурной кровью, она приняла половинки подков, внезапно с криком выронила на пол:

– Горячо!

Бугай гулко захохотал. С потревоженного потолка посыпался мусор, за окном кто-то испуганно вскрикнул. Соломон сказал торопливо: