Песнь о Трое - Маккалоу Колин

Он сел на ложе и протянул ко мне обе руки.

— Патрокл, я отвечаю на твою любовь. Всегда отвечал.

— Но ты не из тех мужей, которые любят мужчин, а мне нужна именно такая любовь.

— Может, так и было бы, выбери я жизнь долгую и безвестную. Но все так, как есть, и к чему бы это ни привело, мне вовсе не претит заняться с тобой любовью. Мы оба изгнанники, и мне будет очень приятно, если наша плоть разделит это изгнание так же, как и наш дух.

Так мы стали любовниками, хотя я и не достиг того экстаза, о котором мечтал. Но разве можно мечту сделать явью? Ахилла обуревало много страстей, но удовлетворение плоти никогда не было одной из них. Не важно. Я имел его больше, чем любая женщина, и, по крайней мере, получал удовольствие. Смысл любви не в том, чтобы владеть чьим-то телом. Смысл любви — в свободе странствовать по сердцу и мыслям возлюбленного.

Прошло пять лет, прежде чем мы навестили Трою и Агамемнона. Конечно же, я поехал с Ахиллом; еще он взял Аякса и Мериона. Время для такого визита давно пришло, но, по-моему, он так и не отправился бы туда, если бы ему не нужно было посоветоваться с Одиссеем. Государства Малой Азии стали осмотрительнее и шли на всякие хитрости, чтобы предвосхитить наши нападения.

Длинный скалистый берег между Симоисом и Скамандром ничем не напоминал то место, которое мы покинули больше четырех лет назад. Его беспорядочный временный дух сменился основательностью и четким замыслом. Умело сконструированные укрепления содержались в полном порядке. В лагерь было два входа: один у Скамандра, другой у Симоиса, где через ров были переброшены каменные мосты и в стене зияли большие ворота.

Аякс с Мерионом высадились со стороны Симоиса, а мы с Ахиллом вошли через Скамандр, обнаружив казармы, построенные, чтобы разместить мирмидонян по их возвращении. Мы шли по главной дороге, пересекавшей весь лагерь, ища новый дом Агамемнона, который, как нам говорили, был более чем великолепен.

Одни воины залечивали раны, сидя на солнце, другие весело насвистывали, натирая маслом кожаные доспехи или полируя бронзу, некоторые занимались тем, что выщипывали пурпурные гребни с троянских шлемов, чтобы самим надевать их во время битвы. Царившие вокруг оживление и довольство говорили о том, что войска, оставшиеся под Троей, отнюдь не сидели без дела.

Когда мы подошли к дому Агамемнона, Одиссей как раз выходил оттуда. Увидев нас, он прислонил копье к колонне портика и с широкой улыбкой распахнул нам объятия. На его крепком теле виднелись два-три свежих шрама — как он их получил, в открытой битве или во время одной из ночных прогулок? Он — единственный из известных мне хитрецов, который никогда не боялся рискнуть жизнью в жарком бою. Может быть, в этом была виновата его рыжина, а может, он был настолько убежден в покровительстве Афины Паллады, что считал себя неуязвимым.

— Давно пора! — воскликнул он, обнимая нас.

И добавил, обращаясь к Ахиллу:

— Герой-завоеватель!

— Едва ли. Прибрежные города научились предупреждать мои набеги.

— Об этом поговорим потом. — Он повернулся, чтобы проводить нас внутрь. — Я должен поблагодарить тебя за твою предупредительность, Ахилл. Ты посылаешь нам щедрую долю добычи и прекрасных женщин.

— Мы, в Ассе, не жадничаем. Но похоже, у вас тут тоже кое-что происходит. Много сражений?

— Достаточно, чтобы держать всех в форме. Гектор и его дерзкие вылазки.

Ахилл внезапно насторожился.

— Гектор?

— Наследник Приама и вождь троянцев.

Агамемнон оказал нам самый любезный прием, но не сделал никаких попыток пригласить нас остаться и провести с ним утро. Ахиллу это все равно не пришлось бы по душе; услышав один раз имя Гектора, он жаждал узнать про него побольше и знал, что Агамемнон — не тот человек, которому стоит задавать вопросы.

Никто из них особенно не изменился и не постарел, если не считать пары новых боевых шрамов. Нестор, пожалуй, выглядел моложе, чем в прежние времена. Полагаю, он был в своей стихии, одолеваемый хлопотами и необходимостью действовать. Идоменей стал подвижнее, что благотворно сказалось на его фигуре. Только на Менелая жизнь в военном лагере не подействовала в лучшую сторону; бедняга по-прежнему скучал по Елене.

Мы остановились в доме Одиссея и Диомеда, которые тоже стали любовниками. Отчасти по расчету, отчасти по полной взаимной симпатии. Когда мужчины ведут такую жизнь, как мы, женщины только все усложняют, кроме того, для Одиссея не существовало других женщин, кроме Пенелопы, хотя из его рассказов следовало, что он не гнушался соблазнять троянок, чтобы выудить нужные сведения. Нам с Ахиллом рассказали о существовании поселения лазутчиков — вещь удивительная сама по себе. Мы никогда не слышали о нем ни слова.