Царь Давид - Мессадье Жеральд

По правде сказать, Давид лишился ее еще в момент миропомазания старым Самуилом перед старейшинами. Тогда он был вынужден вести войну против Саула, так как тот хотел войны. До того времени Давид жил в довольстве в Гибе, играя на лире, одержимый идеей воевать с филистимлянами, как мальчишки идут охотиться на птиц, окруженный нежностью Ионафана, благоговением солдат, девушек, которые попадались в сети, как счастливые перепелки. Но Самуил назвал его царем, и он стал царем.

Однажды начался голод, поля высохли, в то время как насекомые быстро размножались и поглощали ячмень и чечевицу, салат и фрукты, предназначенные людям. Он спросил Нафана о причинах такой напасти, а Нафан, в свою очередь, богов.

– Грех в стране, – ответил он.

– Чей? – спросил Давид скептически.

– Саула, который убил гаваонитян. Господь дал обещание защищать их. Саул не выполнил обещание Господа.

Давид закрыл глаза.

– Но это было давно. Разве Господь вечно помнит старые ошибки? Разве семья Саула не заплатила за его – Ты спросил меня о причинах голода. Я тебе объяснил. И больше мне сказать нечего.

Давид позвал гаваонитян и спросил их, сердились ли они еще на престол за ошибки предыдущего царя. Они ответили утвердительно, не захотев взять ни золота, ни серебра, ни меди. Они хотели забрать жизни последних потомков Саула. Они назвали их: Армони и Мерибааль, двое детей, рожденных от Риспы, наложницы Саула, и пятерых других, которых Мероба дала своему мужу Адриелю, даже сына Барцилая. С разбитым сердцем Давид позвал Кимхама, которого ему доверил Барцилай, и сказал ему: «Пророк Нафан говорит, что для того, чтобы смыть грех, который является причиной голода в этой стране, надо уничтожить остаток племени Саула». Кимхам обхватил голову руками, он знал, что это значило.

– Не я произнес приговор, не мне исполнять его, и не мне оспаривать то, что сказал пророк, – ответил Кимхам. – Но если нужно принести в жертву моих племянников, то это все равно что принести в жертву моих сыновей.

И он разорвал свои одежды и покрыл голову землей. Давид собрал пятерых детей и выдал их гаваонитянам, напомнив им, что Господь милосерден.

– Кто ты такой, чтобы говорить за богов? – ответили они. – Отдай нам лучше сына Ионафана, живущего у тебя.

– Я поклялся защищать его, – сказал Давид. – Вы не коснетесь и кончиков его волос.

И с дикостью тех, кто верил, что кровь смывает кровь, гаваонитяне сбросили семерых детей со скалы. Риспа, мать двоих детей, легла рядом с трупами и находилась там день и ночь, отгоняя хищных зверей и птиц.

Это было в начале жатвы, и на этот раз урожай был хорошим, потому что Господь, сказал Нафан, снова услышал молитвы царства, но Давид оставался в отвратительном настроении в течение долгих месяцев.

Как царю, ему надо было ненавидеть и убивать. Убивать или позволять убивать других, как было с Авениром, Иевосфеем, Амессаем. И их дети, и внуки, пятеро детей Меробы… Позволить убить плоть своей плоти, как Амнон, как Авессалом. Нужно было любить пресный запах крови и, скрипя зубами, жаждать мести. Нужно было отказаться от прощения, так как царь не должен прощать.

– Я не Давид, – начал шептать он.

Он поднял голову и увидел лишь жаровню и трех богов, которые строго смотрели на него.

– Я не ваша игрушка! – сказал он им.

Он лишь служил инструментом выполнения намерений того, для кого они были посредниками: создать нацию Израиля. Он хотел любить, а производил только принцев.

– Я лишь его служитель, не так ли?

Внутренний голос ему ответил: ты существуешь лишь для него.

Когда-то он ему пел:

• О Господь, мой Бог, я прибегаю к тебе.
• Спаси меня, защити меня от моих преследователей,
• Прежде чем они схватят меня за горло, как это делают львы,
• И унесут меня по ту сторону надежды…

Что бы он делал сегодня без Господа? Где бы он находился сейчас?

Господь повел его сюда, чтобы создать нацию Израиля и Иудеи, и он, Давид, посвятил ему свою жизнь, но никто не был благодарен ему за это. Поколения упрекали его в доброте! Он вздохнул. Он поддерживал себя верой в Господа, а на земле его советчиками были матроны.

И даже когда он думал о служанках, в мыслях его пребывал Господь!

Глава 23

ДЕНЬ ТРЕХ ЦАРЕЙ

Самое скверное – это холод. Он проникал в суставы, и они не могли двигаться. Он окутывал ноги и поднимался до ягодиц, он входил в рукава и доходил до плеч. Давиду сделали брака до лодыжек, он постоянно носил мягкие сапоги из барашка обитые изнутри мехом. Еще была изготовлена гигантская жаровня, на которой можно было бы поджарить целого барашка и которая постоянно нагревала комнату. Меха и драпировки покрывали стены, чтобы препятствовать проникновению сырости.