Царь Давид - Мессадье Жеральд

Пораженный Давид слушал с трудом. Он хотел отослать Амнона в другой город, выслать его. Но не осмелился.

– Но я верил, что все забыто, погребено, – сказал он. – Прошло два года… И Фамарь смирилась…

– Авессалом, он не забыл. Он организовал праздник в своем поместье Ваал-Гацор, близ Ефрема, на период стрижки овец…

– Я знаю, – нетерпеливо прервал Давид. – Он меня пригласил. Я отказался ехать туда, потому что тогда в своем поместье он не смог бы принять всех, кого хотел пригласить. Ну и что же?

– Тогда он пригласил своих братьев. Амнон поехал туда вместе с другими. Авессалом вчера вечером организовал великолепный праздник. Мы много выпили. И когда Амнон опьянел, Авессалом приказал своим слугам убить его. Они это сделали в нашем присутствии одним ударом меча в грудь. Мы убежали. Адония, Елифалеф, Самус, Совав, Нафан и все остальные…

Давид долго молчал. Таить злобу два года! Он выпил немного воды, и у него сдавило сердце. Он опустил голову, увидел складки на торсе, животе: он постарел, уже давно. Он сказал:

– Вы словно дикие ослы. Знаете только свои желания и силу. Вы знаете лишь власть. Вас никогда не учили закону.

Ионадав вопросительно посмотрел на него. Ну, а как тогда Вирсавия? Его тогда тоже не учили закону, его, Давида? Но Давид был царем, и ему ничего нельзя было сказать.

– А где сейчас Авессалом?

– Он сбежал. Я не знаю куда.

– Я его прогоню.

Забрезжила заря. Почему ночь не продолжилась? Почему человек, создавший Израиль и Иерусалим, не имел власти набросить этот длинный черный плащ на мир? Действительно ли нужно было все разоблачать – трупы и преступления, изнасилование девственницы?

Эфраим постучал в дверь.

– Караульный заметил приближающийся караван. Ему показалось, что он узнал царевичей.

Давид вышел на террасу. В серых сумерках раннего утра он и вправду узнал своих сыновей, которых вел Адония. Они продвигались сквозь лохмотья ночных туманов. А неподвижное тело, завернутое в плащ и лежащее на одном из мулов сзади, это, несомненно, был Амнон. Давид вспомнил властный профиль, нос с горбинкой, красные губы, победный, триумфальный смех, который иногда раскатывался гранатом… Давид вспомнил тот день, когда он научил ребенка высыпать зерна граната в чашу, чтобы потом есть их и не жевать оболочку. Он верил, что научит его работе и терпению. Но Амнон – отравленный плод, который появился на его древе. А не был ли отравленным плодом и Авессалом? А все плоды не такие ли? Кто теперь скажет, что делать дереву? Слезы покатились по его щекам.

На лестнице раздались шаги, открылась дверь, это были плачущие царевичи. Он принял их в свои объятия. Один лишь Бог мог судить.

Глава 15

ИЗГНАНИЕ

С Авессаломом не было решено до конца.

Во дворце был траур, когда Иоав пришел к Давиду.

– Я спрашиваю тебя, умно ли прогнать своего сына?

Иоав стоял перед царем. За ним были три фигуры идолов, как когда-то в комнате Саула. Косой осенний свет освещал загадочные маски статуй. Предчувствие нависло над Давидом, но он его прогнал. Его ужасали воспоминания о Сауле.

О намерении изгнать Авессалома знал только Ионадав. Конечно, Ионадав передал это своему брату. Но какой интерес имел Иоав, защищая Авессалома? Может быть, он тоже, в свою очередь, попал под его чары? Авессалом был самым красивым юношей в царстве: без единого изъяна от ног до головы. О нем говорили. Высокий, худощавый, узкие запястья, золотистый цвет нежного, но мужественного лица, коронованный пышной гривой волос – Господь его щедро одарил. Когда он проезжал по стране на своей колеснице в развевающемся на ветру пурпурном плаще и в сопровождении эскорта из пятидесяти всадников, казалось, что это архангел спустился на землю. А вот характер – это другое. Никто не осмеливался, конечно, плохо отзываться об Авессаломе в присутствии его отца, но царь Давид слышал отголоски этих высказываний: властный до высокомерности, честолюбив до самовлюбленности .

– Я его изгнал, – спокойно ответил Давид. – Он убил брата, моего старшего сына. Впрочем, он убежал сам. И, несомненно, ты знаешь куда, – добавил он, пронзая Иоава взглядом.

– Мне сказали, он у своего дяди Фалмая. Я не верю, что это изгнание принесет пользу, – ответил Иоав.

– Если ты знаешь что-то, скажи.

– Я ничего не знаю, я знаю только характер Авессалома.

– И ты знаешь мой. Я его прогнал.

Об этом больше не говорили во дворце. Братья и сестры избегали этой темы. Даже Маана не осмеливалась роптать. Ни одна из двух жен Авессалома не просила о милосердии. Одна из них уехала тайно со своими двумя детьми-младенцами на следующий день после убийства в Ваал-Гацоре, другая тоже поспешно простилась с Давидом. Но слуги знали, что они думали обо всем этом: Амнон был развратник, а Фамарь – ветреница. Авессалом только отомстил за потерянную честь сестры, и это было жестоко – прогонять его за добродетель. Если бы они только сами могли судить, они бы не наказывали и восхваляли его!