Травяной венок. Том 2 - Маккалоу Колин

– Тогда, может быть, ты разовьешь свое знакомство с ней, когда вернется твой супруг. У тебя определенно будет тогда больше свободного времени, – лукаво сказал Сулла.

– Довольно, Луций Корнелий! Можешь отправляться домой.

Они вместе пошли к дверям. Как только их фигуры исчезли из поля зрения смотрового глазка юного Цезаря, он спустился с потолка и ушел.

– Ты будешь добиваться Далматики для меня? – спросил Сулла, когда хозяйка открыла ему дверь на улицу.

– Нет, не буду, – ответила Аврелия. – Если уж ты так в ней заинтересован, добивайся ее сам. Хотя могу сказать тебе, что развод с Элией сделает тебя весьма непопулярным человеком.

– Я и раньше был непопулярен. Vale.^[40]

Выборы по трибам проходили в отсутствие консула, поэтому сенат возложил обязанности наблюдателя на Метелла Пия Поросенка который был претором и прибыл в Рим вместе с Суллой. То, что трибуны плебса намеревались составить консервативную группу, было ясно по тому, что первым прошел не кто иной, как Публий Сульпиций Руф, а Публий Антистий сразу же за ним. Публий Сульпиций обеспечил себе освобождение от Помпея Страбона. Приобретя превосходную репутацию на поле боя в качестве командующего в действиях против пиценов, Сульпиций хотел теперь приобрести и политическую репутацию. В ораторских и судебных кругах он был известен, сделав еще в юности блестящую карьеру на форуме. Будучи одним из самых многообещающих ораторов среди молодежи, он как и покойный Красс Оратор, предпочитал малоазийский стиль речей. Он был столь же грациозно расчетлив в жестах, сколь изыскан в голосовых, стилистических и риторических приемах. Наиболее знаменитым его делом было обвинение Гая Норбануса в незаконном осуждении консула Цепиона, прославившегося в связи с золотом Толозы; то, что он это дело проиграл, в конце концов не повредило его репутации. Большой друг Марка Ливия Друза – хотя и не поддерживавший предоставление гражданства италикам, – после смерти Друза он сблизился с Квинтом Помпеем Руфом, напарником Суллы на предстоящих выборах консулов. То, что он теперь был председателем коллегии трибунов плебса, не сулило ничего хорошего любителям кривляния в демагогическом стиле.

И в самом деле похоже было, что ни один из десяти избранных не принадлежал к демагогам и что за выборами коллегии не последует поток противоречивых законов. Наиболее многообещающим было введение Квинта Цецилия Метелла Целера в должность плебейского эдила; он был очень богат и ходили слухи, что он собирается устроить чудесные игры для утомленного войной города.

Снова под председательством Поросенка центурии собрались на Марсовом поле, чтобы выслушать представляемых кандидатов в консулы и преторы. Когда Сулла и Квинт Помпей Руф совместно выдвинули свои кандидатуры, возгласы одобрения были оглушительными. Но когда Гай Юлий Цезарь Страбон объявил о своем намерении принять участие в качестве кандидата в консулы, наступило полное молчание.

– Ты не можешь! – крикнул Метелл Пий, задыхаясь. – Ты еще не был претором!

– Я утверждаю, что на этих табличках не написано ничего, запрещающего человеку добиваться консульской должности, если он не побывал в должности претора, – сказал Цезарь Страбон и достал свиток такой длины, что присутствующие охнули. – Здесь у меня трактат, который я прочту с начала и до конца, чтобы доказать, что мое утверждение бесспорно.

– Убирайся отсюда и не мешай нам, Гай Юлий Страбон! – крикнул из толпы, собравшейся перед кандидатским помостом, новый плебейский трибун Сульпиций. – Я налагаю вето! Ты не можешь участвовать.

– О, подойди, Публий Сульпиций! Давай попробуем обратиться к закону, прежде чем обращаться к народу! – прокричал Цезарь Страбон.

– Я налагаю вето на твою кандидатуру, Гай Юлий Страбон. Сойди оттуда и присоединись к равным тебе, – потребовал Сульпиций.

– Тогда я выдвигаю свою кандидатуру в преторы!

– Не на этот год, – сказал Сульпиций. – Я отклоняю ее также.

Младший брат Квинта Лутация Катула Цезаря и Луция Юлия Цезаря порой бывал злобен, и его характер доставлял ему неприятности, но на этот раз Цезарь Страбон только пожал плечами, усмехнулся и почти довольный спустился вниз, встав рядом с Сульпицием.

– Глупец! Зачем ты это сделал? – спросил Сульпиций.

– У меня получилось бы, если бы здесь не было тебя.

– Раньше я убил бы тебя, – произнес рядом чей-то голос.

Цезарь Страбон повернулся и, увидев, что голос принадлежал молодому человеку по имени Гай Флавий Фимбрия, фыркнул: