33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Анташкевич Евгений Михайлович

Была ещё одна точка, куда его очень тянуло, однако, в отличие от предыдущих трёх, которые не двигались и стояли на одном месте, четвёртая двигалась. Это было японское каботажное судно «Хино Мару». На нём Элеонора Э. Боули с каждой минутой удалялась от Дайрена и приближалась к Шанхаю.

Когда Сорокин думал об этой четвёртой точке, на него начинала давить страшная обида – он нашёл в пакете с письмами Штина письма некоего Сэма Миллза и прочитал верхнее из пачки. Оно же было последним, поскольку было датировано 3 апреля 1926 года, то есть Элеонора получила его в Харбине, судя по штампу, 12 апреля. Сорокин знал, что читать чужие письма дурное дело, так ему изнутри шептал омский гимназист Миша Сорокин, однако он его прочитал, потому что на этом настаивал сотрудник китайской секретной полиции Сорокин Михаил Капитонович. Письмо было коротким, всего на двух страничках, и прочитал он его не всё. Он дочитал только до середины первой страницы, и ему этого хватило, потому что Сэм Миллз писал Элеоноре, что будет встречать её в порту Шанхая, чтобы сделать предложение. Когда встречать, Сэм не написал.

В тот момент, когда выяснилась интрига Элеоноры с каким-то Сэмом Миллзом, Михаил Капитонович почувствовал, что под ногами у него обрушились две главные опоры – в один вечер он потерял самого близкого друга и самую большую любовь в своей жизни.

Ещё сидя в вагоне-ресторане, уже почти опустевшем, и пытаясь как-то выстроить то, что произошло, он старался не напиться, потому что Элеонора была близко. И ему это почти удалось – официант говорил, что буфетная закрылась, и водки до завтра не будет. Официант, конечно, врал, это было ясно, видно, ему уже очень хотелось спать, но Сорокин не стал настаивать и обошёлся одним графином. Ему не хотелось возвращаться в купе, он понимал, что Элеонора не спит и ждёт его. За прожитые вместе месяцы у них ни разу не возникло необходимости объясняться, а тут эта необходимость встала в полный рост.

Михаил Капитонович хотел этого избежать. Он думал, что, может быть, это и не интрига, а какая-то случайность, но любовный тон письма англичанина говорил сам за себя, а ещё удивительно было то, что Элеонора никак не предупредила этой ситуации, поэтому Михаил Капитонович решил, что он в Шанхай не поплывёт, он отправит Элеонору туда одну, двух месяцев ему хватит, чтобы разобраться с гибелью Штина, и, если к тому времени Элеонора что-то прояснит, он догонит её уже в Кантоне. Ещё чего-то обнадёживавшего он ждал на следующий день. Однако на следующий день, 7 мая, Элеонора не стала поселяться в гостинице, она оставила там вещи и ушла. Сорокин ходил по городу в надежде встретить вчерашних офицеров из штаба Меркулова и выяснить, можно ли поступить на службу к генералу Нечаеву, а когда вернулся, Элеонора сообщила ему, что она сдала два билета на пароход на 8 мая и взяла на сегодня, с отправлением на 21.25 – один.

Михаил Капитонович понял, что ему не о чем спрашивать.

Оставшееся время до вечера они провели в холле гостиницы, почти не разговаривая. Сорокин ждал, но Элеонора что-то всё время писала и старалась на него не смотреть. Образовалась огромная пустота. И немота. Поэтому, когда каботажник растворился в темноте, он пошёл в город, нашёл какой-то публичный дом, там напился и больше ничего не помнил. Очнулся сегодня рано утром в тюремной камере.

– Ладно, Михаил Капитонович, понятно, что у вас алкогольная амнезия! Поскольку вы человек беспаспортный, вам за убийство подданного Японской империи полагается смертная казнь, но вы, как вы обмолвились, сотрудник китайской полиции и приехали сюда, судя по билету, из Харбина?

Сорокин кивнул.

– Мы поступим с вами так: отправим вас в Харбин, естественно в кандалах, а там пусть с вами решают ваши начальники!

Это действительно был выход из положения, хотя с похмелья и во всём так внезапно произошедшем всё это представлялось как мелкая суета, и хотелось опохмелиться и хоть что-то выяснить про смерть Штина.