Мир без конца - Фоллетт Кен

— И как можно это узнать?

— Вырыть яму.

В конце концов Иеремия выкопал яму. Томас не хотел нанимать самого Мерфина — и без того трудно вытащить из Годвина деньги: настоятель, казалось, вообще всегда на мели, — но не мог поручить это и Элфрику — тот сказал бы, что проблем никаких нет. Поэтому обратились к бывшему ученику Мерфина, который тоже любил работать быстро. В первый же день Иеремия снял напольные плиты в южном рукаве трансепта. На следующий день рабочие начали рыть землю вокруг огромной юго-восточной колонны средокрестия. Когда яма стала достаточно глубокой, Иеремия поставил деревянную лебедку для подъема тяжелой земли. На второй неделе опустил в яму деревянную лестницу, чтобы рабочие доставали до дна.

Тем временем приходская гильдия договорилась с Мостником о починке моста. Элфрик был, разумеется, против, но уже не мог утверждать, что он лучше всех, и даже почти не спорил. Мерфин энергично принялся за работу. Поставил коффердамы вокруг тех быков, где появились трещины, вычерпал воду и начал заполнять углубления под ними раствором со строительным мусором. Чуть позже он навалит вокруг быков большие булыжники — что собирался сделать с самого начала, — уберет ужасные скобы Элфрика и заделает щели раствором. Если сработать на совесть, трещины больше не появятся.

Но ему очень хотелось построить башню. Это нелегко. Чертежи должны одобрить аббатство и приходская гильдия, во главе которых в настоящий момент стоят два его заклятых врага — Годвин и Элфрик. А настоятелю еще придется искать деньги.

Для начала Мерфин уговорил Марка выставить свою кандидатуру на выборах олдермена вместо Элфрика. Выборы проходили каждый год, на День всех святых, первого ноября. Как правило, почти всех олдерменов переизбирали без всяких разговоров, пока они не уходили в отставку или не умирали. Однако формально допускались и другие кандидаты. Нынешний, к примеру, и сам выдвинул себя, когда должность еще занимал Эдмунд.

Ткача долго уговаривать не пришлось. Ему не терпелось сбросить недалекого строителя, настолько тесно связанного с Годвином, что существование приходской гильдии вообще теряло смысл. В действительности городом правило аббатство — упрямое, невосприимчивое к новому, не заботившееся об интересах горожан.

Оба кандидата начали набирать союзников. У старого были свои приверженцы — в основном те, кому он давал работу или у кого покупал материалы, — однако после истории с мостом его репутация сильно пострадала и ряды их поредели. Сторонники нового кандидата, напротив, ликовали.

Мерфин каждый день заходил в собор и осматривал фундамент мощной колонны, обнажаемый Иеремией. Фундамент, скрепленный строительным раствором, был выложен слоями из таких же камней, что и весь собор, но их менее аккуратно подгоняли друг к другу, поскольку все равно не видно. Каждый нижний слой чуть шире верхнего, как в пирамиде. По мере углубления ямы строитель тщательно обследовал каждый уровень и не находил никаких дефектов, однако не сомневался, что скоро найдет.

Фитцджеральд никому не говорил, что у него на уме. Если его подозрения подтвердятся и башня тринадцатого века окажется слишком тяжела для фундамента двенадцатого века, то решение может быть лишь радикальное — сносить и строить заново. И новая башня станет самой высокой в Англии…

Как-то в середине октября в собор пришла Керис. Стояло раннее утро, и осеннее солнце светило в большое восточное окно. Монахиня встала на краю ямы, и ее голову нимбом окружал капюшон. Сердце Мерфина забилось быстрее. Может, сейчас она ему ответит. Мастер нетерпеливо вскарабкался по лестнице.

Дочь Эдмунда была красива, как всегда, хотя яркий солнечный свет выдавал небольшие изменения, произошедшие за девять лет. Кожа уже не такая гладкая, а около губ появились малюсенькие морщинки, но в зеленых глазах светился тот же быстрый ум, который Мостник так любил. Остановились поговорить в южном приделе возле колонны, где он ее когда-то обнимал.

— Очень рад тебя видеть. Ты все время пряталась.

— Я монахиня, мне полагается прятаться.

— Но ты же хочешь снять обет.

— Я еще не приняла решение.

Зодчий приуныл.

— И сколько тебе нужно времени?

— Не знаю.

Мастер отвернулся, не желая, чтобы она видела, как болезненны для него ее колебания, и промолчал. А что говорить? Что она поступает неразумно? К чему?