Мир без конца - Фоллетт Кен

Подвижная половина лица Роланда искривилась от бешенства.

— И кто же этот человек, совершивший, как ты уверяешь, преступление? Ибо, если докажешь, что говоришь правду, мерзавца повесят, клянусь. А если нет, повесят тебя. Пошли за ним, посмотрим, что он скажет.

— Он уже здесь.

Роланд в недоумении обвел глазами четырех сопровождавших его мужчин — обоих своих сыновей и двух священников. Ослушник посмотрел на Ричарда. Роланд проследил за его взглядом. Через секунду все взоры обратились на епископа. Годвин затаил дыхание. Что он сейчас сделает? Сдастся? Обвинит монаха во лжи? Или придет в бешенство и набросится на правдолюбца? Но на его лице читалось уныние, не гнев; через мгновение Ричард опустил голову и сказал:

— Не стоит. Проклятый ризничий прав — девчонка не выдержит допроса.

Роланд побелел.

— Ты сделал это? — Ширинг перестал кричать, но от этого сделался еще более страшен. — Ты спал с девушкой, которую я помолвил с сыном графа?

Ричард смотрел в пол и молчал.

— Идиот, — прошептал граф. — Предатель. Ты…

Его перебила Филиппа:

— Кому еще об этом известно?

Граф умолк. Все посмотрели на леди.

— Возможно, свадьба все же состоится, — продолжила она. — Слава Богу, графа Монмаута здесь нет. — Жена Уильяма посмотрела на Годвина: — Кто еще об этом знает, кроме людей, что присутствуют здесь, и двух свидетелей из аббатства?

Годвин попытался унять сильно бьющееся сердце. Он так близок к успеху, что, кажется, может даже дотронуться до него.

— Больше никто, миледи.

— Все мы сохраним тайну, — отчеканила Филиппа. — Что ваши люди?

— Они подчинятся избранному аббату. — Монах несколько выделил слово «избранному».

Филиппа обернулась к Роланду:

— Тогда свадьба состоится.

Все посмотрели на графа. Он сделал шаг вперед и ударил Ричарда по лицу. Это был умелый удар воина, знавшего, как вложить в него всю силу. Хотя Роланд бил открытой ладонью, сын рухнул на пол. Он замер, с ужасом глядя на отца, с губы потекла кровь.

Ширинг покрылся испариной — удар отнял много сил — и дрожал. Несколько секунд все молчали. Затем граф, видимо, оправился. Бросив презрительный взгляд на скорчившегося на полу человека в пурпуре, он повернулся и медленным, но твердым шагом вышел из собора.

24

Дочь Суконщика стояла на лужайке Кингсбриджского собора, где в ожидании выхода жениха и невесты из больших западных дверей столпилось по меньшей мере полгорода. Девушка точно не знала, зачем пришла. После того дня, как Мерфин закончил лебедку и они крупно повздорили из-за женитьбы, ее вообще стали раздражать все свадьбы. Керис почему-то разозлилась на возлюбленного, хотя он рассуждал разумно. Понятно, что парень хочет иметь собственный дом и жить там вместе с ней; понятно, что хочет спать с ней каждый день и иметь детей. Этого все хотят — все, кроме нее.

Да и она хотела. Ей хотелось лежать рядом с Фитцджеральдом каждый вечер, обнимать его гибкое тело в любое время, чувствовать на себе умные руки, просыпаясь по утрам, рожать его миниатюрные копии, которых они будут любить и холить. Но она не хотела того, что еще подразумевалось под браком. Хотела любовника, но не хозяина; хотела жить с ним, но не посвящать ему свою жизнь. И потому сердилась на Мерфина, который подталкивал к решению этого вопроса. Почему нельзя и дальше жить так, как жили до сих пор?

Уже три недели молодые люди почти не разговаривали. Она симулировала летнюю лихорадку и даже расковыряла себе болезненную язвочку на губе, чтобы не целоваться. Юноша по-прежнему обедал у них, любезно беседовал с отцом, но уходил, как только Эдмунд и Петронилла отправлялись спать.

Язвочка прошла, гнев улегся. Девушка по-прежнему не хотела становиться собственностью Мерфина, поскучала. Однако давнего друга не было рядом. Он стоял в толпе, чуть поодаль, беседуя с Бесси Белл, дочерью владельца постоялого двора, невысокой девушкой с пышным телом и улыбкой, которую мужчины называют шикарной, а женщины — распутной. Молодой мастер ее развлекал, Белл смеялась. Керис отвернулась.

Деревянные двери собора отворились. Толпа приветственно зашумела, и появилась хорошенькая невеста шестнадцати лет, в белом наряде, с цветами в волосах. Ее вел жених, высокий серьезный мужчина лет на десять старше. Оба выглядели очень несчастными. Молодые почти не знали друг друга, виделись всего один раз, шесть месяцев назад, когда графы договорились о свадьбе. Ходили слухи, что Марджери любит другого, но, разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы девушка ослушалась графа Роланда. А похожий на студента Монмаут, казалось, только и мечтал удрать куда-нибудь в библиотеку и засесть за книги по геометрии. Как они будут жить? Трудно представить себе, что между ними возникнет взаимное чувство, согревающее Керис и Мерфина.