Мир без конца - Фоллетт Кен

Фитцджеральд вызвал интерес у молодых людей, какие всегда собираются вокруг сорящей деньгами знати, и, постепенно опьянев и погрузившись в игру, забыл о заботах. Он обратил, однако, внимание на молодую женщину с ухоженными волосами. Та восхищенно смотрела, как граф весело проигрывает целые стопки серебряных пенни. Ральф кивком подозвал ее и усадил рядом. В напряженные моменты игры женщина, назвавшаяся Эллой, хватала его за ногу, будто в азарте, хотя скорее всего знала, что делает. Женщины обыкновенно знают такие вещи.

Через некоторое время Ширингу надоела игра, и он занялся Эллой. Она имела все то, чего не хватало Филиппе, — была веселой, страстной и восхищалась Ральфом. То и дело касалась его или себя: отводила волосы с лица, шлепала графа по руке, обхватывала себя за шею, игриво толкала игрока в плечо. И с огромным интересом слушала рассказы про Францию.

К досаде Ширинга, к нему подошел брат. На постоялый двор Мостник нанял младшую дочь Бетти Бакстер. Ему очень хотелось, чтобы дело шло хорошо, и он расспросил Ральфа, всем ли тот доволен. Фитцджеральд представил ему свою собеседницу, и Мерфин с несвойственной ему презрительностью бросил в ответ:

— Да, я знаю Эллу.

Со дня гибели Тилли братья встречались в третий или четвертый раз. Но до сегодняшнего вечера у них почти не было возможности поговорить, в том числе и на свадьбе. И все-таки по взглядам зодчего Ральф догадывался, что тот подозревает его в убийстве собственной жены. Они не поминали ту трагическую смерть, но и она незримо стояла между ними; ее невозможно было не замечать — как корову в крохотной лачуге нищего крестьянина. Если бы кто-нибудь из них затронул вопрос, новоиспеченный граф чувствовал — это стал бы их последний разговор.

И сейчас, будто по взаимному соглашению, они вновь обменялись несколькими пустыми фразами, и Мерфин ушел, сославшись на работу. Ральф недоумевал, какая может быть работа в декабрьские сумерки, хотя на самом деле понятия не имел, чем занимается брат. Мостник не охотился, не держал двор, не состоял в королевской свите. Неужели возможно изо дня в день что-то чертить и наблюдать за строительством? Он сам от такой жизни сошел бы с ума. Но Мерфин, судя по всему, зарабатывал кучу денег. Фитцджеральд же вечно нуждался, даже став лордом. Тут Ширинг вспомнил про Эллу.

— Мой брат немного не в духе, — извинился он.

— Это потому, что у него полгода не было женщины, — хихикнула та. — Он привык тискать настоятельницу, а после возвращения Филемона аббатиса его бросила.

Ральф сделал вид, что потрясен.

— Но монахинь нельзя тискать.

— Мать Керис — удивительная женщина, но ее распирает, посмотрите только, как она ходит.

От таких вольностей в устах женщины граф загорелся.

— Мужчине это не годится, — подыграл он ей. — Столько времени ходить без женщины.

— Я тоже так думаю.

— От этого… все опухает.

Подняв брови, потаскушка наклонила голову и прямо посмотрела ему в пах. Он проследил за ее взглядом.

— Ах, дорогой, как это, должно быть, неудобно.

И накрыла причинное место рукой. В этот момент вошла Филиппа. Ральф замер. Граф почувствовал себя виноватым, испугался и одновременно рассвирепел оттого, что ему почему-то оказалось важно, видит ли его жена.

— Я иду наверх… О!

Элла не убрала руки, наоборот, прижала ее покрепче и победно посмотрела на Филиппу. Графиня вспыхнула от стыда и отвращения. Фитцджеральд открыл рот, но не знал, что сказать. Ширинг не хотел извиняться перед женой, чувствуя, что позор она приняла на себя. Но все-таки ему стало не по себе оттого, что сидит с уличной девкой, завладевшей его достоинством, а жена, графиня, в смущении стоит перед ним.

На мгновение все замерли, затем Ральф издал неопределенный звук, Элла захихикала, а Филиппа, развернувшись и неестественно высоко подняв голову, грациозно, как косуля на склоне холма, поднялась по широкой лестнице и исчезла, ни разу не обернувшись. Графу было досадно и стыдно, хотя он считал, что и то и другое напрасно. Однако его интерес к Элле заметно ослаб, и лорд скинул ее руку.

— Выпейте еще вина. — Потаскушка налила ему из стоявшего на столе кувшина, но у Фитцджеральда разболелась голова, и он отпихнул деревянную кружку.

Красотка с усилием положила его руку себе на плечо и тихо, зазывно произнесла:

— Не оставляйте меня, я вся горю.

Ширинг стряхнул ее руку и встал. Тогда блудница жестко прищурилась: