Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 3 - Солженицын Александр Исаевич

А тут ещё: старшие чиновники министерства стали подавать в отставку, и особым распоряжением на днях Шингарёв повелел всем оставаться на местах. А младшие чиновники вместо полнодушевной работы занялись созданием республиканского клуба при министерстве. А петроградская Продовольственная комиссия (уже теперь – комитет), заняв недурное здание биржи на Кронверкском, посягала получить Аничков дворец. Пользуясь тем, что ещё не создан общегосударственный Продовольственный комитет, она без дела мешалась и лезла в каждое распоряжение министра, будучи сама никто – призрак революционных дней. Хлеба они не доставали, но при изобилии в петроградских холодильниках битой птицы и мороженой рыбы (раньше о них и не говорили, как о подразумеваемой мелочи) – разрабатывали принудительную таксу именно на эти продукты, что грозило перерывом и в этом снабжении.

Не голод – голод ещё нигде не наступил, его только боялись, – но министр земледелия, поспевая с сегодняшним продовольствием, должен был поспевать готовить и урожай Семнадцатого года, и урожай Восемнадцатого. Продовольствие и земледелие вместе – это и значило: вся Россия на плечах. С юга на север всползала грозная черта распутицы – а за распутицей и за подсыханьем так же неотступно катило с юга на север время посева. А с осени не пахали под яровое, не хватало рабочих рук. На юге полевые работы вот уже начались – и не хватает рабочей силы, инвентаря, семян. И как убедить крестьян довериться, что в будущем им не грозит отобранье зерна, это только сейчас такой острый момент, – и убедить их сеять усердно? Опять же – воззвание. (И Родзянко то и дело катит свои воззвания, понимает: «засевайте поля! хлеб будет куплен правительством по необидной цене!» Уж по какой там будет куплен, но – засевайте, родные!) А ещё воззвать к горожанам: возделывайте сами огороды! А ещё воззвать к городским самоуправлениям: выдавайте льготную землю под огороды! Использовать земли коноплянников, цветников. Создать парники рассад, отпускать семена. Каждый, кто вырастит хоть пуд овощей, – облегчит продовольственное бремя России! Департамент земледелия будет рассылать коллекции семян, брошюры по сушке, квашенью, засолу.

Весна идёт! И министерство земледелия должно успеть помочь посевам, в необычной обстановке третьего года войны и второго месяца революции. Инвентарь? У кого нет денег на покупку – для тех устроить коллективное пользование. Снабжение семенами в долг. (Для всего этого тоже потребуются особые органы по всей России.) Разъезжающих депутатов Думы Шингарёв по-дружески нагружал заданиями: обследовать посевные площади и помочь. Но главное – это рабочая сила. Вот, не решаются брать инородцев не то что на войну, но даже на рытьё окопов – а тогда освободились бы крестьяне прифронтовой полосы. (Впрочем, и сарты нужны на хлопке.) Кинулся к Гучкову: в тяжёлых местах разрешить крестьянам отсрочки от призыва. И – дать военнопленных, и дать воинские команды на помощь земельной обработке – ведь запасные воинские части по всей России ничего не делают, пусть помогают местному сельскому населению! И ещё же у нас – 300 тысяч учащейся молодёжи, такой активной и революционной, а вот разъедутся на каникулы – как их потом собрать и использовать? Уже теперь собрать в дружины, инструкторам обучать их земледелию…

И во всём этом кипя – ни минуты не забывать, что посевную площадь надо поддерживать и для будущих лет. Не прекращать ни обследовательской работы, ни статистической, ни мелиоративной.

Андрей Иваныч едва не шатался. Он не высыпался уже чуть ли не месяц, был измучен, пригнулись плечи, потерял неизменную бодрость.

Но и это всё – было не всё! Всё, всё это, что он делал, мог сделать и Риттих при своём налаженном аппарате, не хуже. А министр земледелия революционного правительства должен был ещё – и прежде того! – дать крестьянам землю, многолетне обещанную кадетами!

Несчастная эта прежняя пропаганда о земельном переделе! Какой сейчас передел? Начни сейчас передел – и остановится последнее снабжение городов. Но не только не время им заняться и сил нет, а вот изумление: самой этой необъятной земли для раздачи в России не обнаружилось! Оказывается, даже всю казённую и помещичью землю разделив – в иных губерниях нельзя добавить крестьянину и одной десятины. А все те завидные обещанные десятки миллионов десятин оказались тайгой да тундрой. И не то чтоб это было трудно развидеть раньше, статистика всегда же была доступна, но в спешке и накале борьбы со старым режимом кадетские умы и другие интеллигенты, занятые земельным вопросом, не вникли и не взялись объяснить неистовым передельщикам, да ведь и специалистов всегда не хватало в партии. Что такой земли нет – всегда говорил Столыпин, – отвергали. Посмотреть думские протоколы – так и Шидловский в Восьмом году докладывал об этом Думе, – страстно отвергали. Так пронеслись, как в завороженном сне, – и очнулись теперь, после революции, когда пришло практически делить, и оказалось: три четверти земли и так уже у крестьян. А оно уже само не ждёт: оно, грозное, уже первыми дымами подожжённых помещичьих усадеб завиднелось то в одной губернии, то в другой. Да ведь и должно было полыхнуть, и должно было заклубиться, этого и следовало ждать!