Великая Мечта - Рубанов Андрей

Главное же – за моей спиной, в свете утреннего солнца, отсвечивал благородной белизной автомобиль. Простой и дешевый в эксплуатации.

– Где работаешь? – спросил я.

– Нигде. А ты?

– Везде.

– Понятно.

Он смотрел то вниз, то в стороны. Неглупый парень, крепко дезориентированный по нынешней, образца девяносто первого года, жизни. Старается держаться с достоинством. И видит Бог, в отдельные микросекунды ему это удается.

– Возьми меня к себе, – твердо попросил он.

Я оторопел.

– Куда?

– Туда, где ты работаешь.

– Слушай, Горохов, там, где я работаю, – все иначе. Там не всех берут.

– А меня возьмут?

– Нет.

– Почему?

– Долго рассказывать.

Одноклассник кисло вздохнул. Как на грех, в этот же момент рядом с моей телегой шикарно притормозил шикарный ярко-синий автомобиль, из него шикарно выпрыгнул шикарно одетый сопляк лет едва ли больше двадцати. Вальяжно метнулся к ближайшему ларьку, прикупил сигарет, вернулся за пульт управления, взвизгнул покрышками и был таков. Не менее пятидесяти унылых безденежных граждан, пасущихся окрест, проводили везунчика завистливыми взглядами, отравляя его карму отрицательной энергетикой – но тот уже скрылся за поворотом.

Горохов переступил с ноги на ногу и твердо сообщил:

– Я хочу работать и зарабатывать.

– Обратись в кадровое агентство.

– Я иду туда через полчаса. У них здесь офис. Назначили на девять утра. Мне пришлось вставать в шесть часов, чтобы не опоздать...

– Думаю, они тебе что-нибудь подберут. Горохов уныло качнул головой.

– Вряд ли. Это шестое агентство, куда я обращаюсь. Везде предлагают только одно: продавцом в ларек.

– Нормальный ход.

– Мне бы хотелось чего-то более серьезного.

– Если ты хочешь для себя чего-то серьезного, тебе надо самому стать более серьезным.

– Как это? Мне стало жаль старого приятеля, но я не подал виду.

Наоборот, выпятил челюсть.

– Слушай, Алекс. Для начала – оденься прилично. Внешний вид все решает. Ты в таком виде хочешь идти искать работу? В таких штанах нельзя искать работу. Подари их папе и купи себе новые.

– Это как раз папины штаны.

– Значит, верни их папе. И купи другие. Приличные. И туфли. Оденься круто. Не для понтов, а для своей же пользы. Поверь мне – пары туфель вполне достаточно, чтобы тебя зауважали.

– А где я возьму деньги?

Я подумал, потом решил цинично усмехнуться, потом передумал.

– Деньги – насади.

– Не понял.

– Укради. Горохов слегка побледнел.

– Это криминал.

– Да.

– Я так не сумею.

– Научись.

– Как?

– Как все. Методом проб и ошибок. Постепенно освоишь.

Алекс слегка переменился в лице.

– Значит, ты в криминале?

– Я этого не говорил. Кстати, мне пора. Звони. Если появится что-то интересное – я с тобой свяжусь...

В конце концов, я – это я, а Горохов – это Горохов. У него есть диплом, он всегда может выжить, устроившись по специальности на завод. Там почти не платят, но и с голоду умереть не дадут. Инженеры нужны стране во все времена. А вот журналисты, типа меня – вряд ли... В итоге мне пришлось спортивным движением размять шею и плечи, деловито выдернуть из кармана ключи от авто, по-мужски крепко хлопнуть старого знакомца по плечу, коротко попрощаться и уехать прочь. Горохов хороший парень, но увы – скорее травоядный, таким ныне худо, я же иду по пути хищника, и все детали и подробности моего пути так просто не объяснить.

От разговора остался неприятный осадок, гуманитарная душевная муть. Вот, значит, ты каков, Андрюша, ловкач херов? Сам еще ничему не научился, а уже снисходительно окормляешь другого? И откуда, кстати, такая снисходительность? Гуру включил, да? Почему честно не сообщить своему корефану, еще недавно списывающему у тебя домашние задания, что сам ты висишь на волоске, что тебя фактически кормит твой друг, и машина принадлежит ему, и ботинки тоже, что ты по уши в долгах и весь твой капитал – чрезвычайно уверенный вид? А на самом деле ты понятия не имеешь, что вокруг происходит, как жить и чем заниматься?

Постепенно я себя успокоил, чему хорошо поспособствовали и отменная гладкая дорога с минимумом светофоров, и резвый мотор, и череда опрятных современных многоэтажных домов справа по курсу, и густейшая зелень Битцевского парка слева по курсу. До Юры – пятнадцать минут езды. Юра ждет. Он знает, что делать. Он научит тебя, ты – Горохова, тот – еще кого-нибудь. И так, понемногу, мы все заживем той жизнью, о которой мечтали.

Обиталище друга – даром что съемная однокомнатная квартиренка – выглядело не совсем обычно. В причудливой пропорции здесь смешались келья и гнездо гедониста.

Мне нравилось приходить сюда. Мой собственный дом переполняли художественно разбросанные тут и там предметы гардероба жены, и бесчисленные флаконы с косметикой, и смятые салфетки, и грязные тарелки, и расчески с торчащими меж зубьев волосами. Бороться с могущественным монстром семейного беспорядка я не умел. Жена – тоже.

А здесь, у Юры, торжествовал порядок – аристократический, или военный. Здесь пахло хорошими сигаретами и тонкими духами женщин, ушедших отсюда, может быть, полчаса назад. Из магнитофона престижной фирмы «Панафоник» мелодично нон-стоп базлали четверо из Ливерпуля: «Хей, Джуд», «Земляничные поляны», «Желтая подлодка».

Хозяин квартиры не терпел грязных пепельниц, плохо вымытых чайных чашек и несвежих носков. Он жил очень чисто. Полдня в неделю, я доподлинно знал, он посвящал стирке одежды и постельного белья, но развешанных по веревкам мокрых простыней я у него никогда не видел. Заходя в его ванную комнату, я наслаждался. Лично я терпеть не могу захламленных ванных комнат, где по углам маячат тазы с замоченными интимными тряпками. Здесь я наблюдал благородный и опрятный способ жизни. Сухое, солнечное логово одинокого волка, благовоспитанного злодея, ежемесячно уплачивающего за апартамент чудовищную сумму в восемьдесят американских долларов.

Его кухня сверкала. За окном колыхался безбрежной зеленью Битцевский парк. Из такой красивой, стерильной кухни он смотрелся, словно Бискайский залив.

Юра открыл дверь, сделал приглашающий жест. Увидев его распухший нос и малиновое, неестественно торчащее ухо, я едва удержал себя от смеха.

– У тебя рожа не лучше, – буркнул Юра.

Он дождался, пока я сниму обувь, и негромко осведомился:

– У меня блевотиной не пахнет?

– Вроде нет...

Юра зевнул и тихо сообщил:

– Вчера были девчонки. Две. Малолетки. Обе упились в хлам с одной бутылки белого. А из закуски – только яблоки... Ты же знаешь, я любил закусывать яблоками...

Он проводил меня в комнату – там сидел в кресле еще один гость.

– Познакомьтесь, – провозгласил Юра, запрыгивая с ногами на диван. – Это Сережа. Это Андрей.

– Приятно, – глухим голосом произнес мой новый знакомый и сунул сухую твердую ладонь. Я молча пожал ее и кивнул, чувствуя скрытое неудовольствие. Видимо, тут у них шла беседа один на один. Появившись, я явно испортил интимный, на пределе доверия, деловой разговор.

За двадцать совместно проведенных дней Юра познакомил меня со множеством совершенно разных особей мужского пола – главным образом сверстников, либо молодых людей в районе тридцати. Почти все они выглядели откровенными бедняками и знакомству со мной – еще одним таким же бесштанным засранцем – особо не радовались. Однако все арендовали квартиры. И даже двухкомнатные. Плюс имели то, чего не имел я: разнообразные и четко сформулированные планы на будущее.

– И вот они упились этим вином, – продолжил Юра, переводя взгляд с одного гостя на другого и обратно, – зажевали яблоками – а через пять минут наблевали! Прямо в коридоре... Я подбегаю, смотрю – блевотина, а в ней – только вино и яблоки... Согласитесь: противно, но и красиво же! Эстетично, аж пиздец! Только вино и яблоки!..

Привыкший к подобным речам, я переключил внимание на третьего участника беседы. Довольно бестолково одетый, примерно мой ровесник, с неопределенно-дураковатым выражением некрасивого белесого лица, он, однако, держался очень уверенно и вел себя, словно сгусток энергии. Он то вставал, то садился, то отхлебывал чай, то закуривал, то тушил сигарету, то принимался расхаживать туда и сюда, то бежал в туалет, то извлекал толстую записную книжку и кому-то звонил. Впрочем, насколько я мог расслышать, на другом конце линии все были длинные гудки.

Исходящие от него нервные волны показались мне столь сильными, что я на миг испытал нечто вроде робости: он все время что-то делал, размышлял, придумывал на ходу – действовал, в то время как я всего лишь сидел в кресле.

В конце концов гиперактивный чувак перебил рассказ об эстетично наблевавших малолетках:

– Знаю, пацаны, это невежливо, но я побегу. У меня сегодня тяжелый день.

Почти тут же он исчез – быстрый, словно молния.

– Видел его? – спросил Юра. – Перспективный. Очень. Сережа Знаев. Самый серьезный из всех, с кем я знаком. Не считая тебя.