Клей - Уэлш Ирвин

Если б у него самого и Топси тестостерон не зашкаливало, он был для начала не попал в газеты, а сейчас бы уже строил планы отфачить эту студенточку. Конечно, к уровню тестостерона у окружающих он чрезвычайно чувствителен. Зато когда тот гуляет у него в штанах, его это нисколько не беспокоит. Я, конечно, за Карла пасть порву, но не могу удержаться от мысли, как круто, что эта тёлка проучила высокомерного осла.

Крути пластинку, мистер Диджей!

Прикол в том, что пидорок этот продвинулся только благодаря нам. Если б он не дружил со мной и Бирреллом, его бы в школе замудохали, это точно. Стопудово, Соломенная Башка, мать твою. Тогда б у него ни за что не хватило уверенности в себе, чтоб пританцовывать за вертушками с таким видом, будто шняга у него размером с башню Блэкпул. Теперь-то он думает, что прирождённый ёбырь, зато я помню, как он бывал счастлив, когда ему давала последняя шмара. Он так выпендривался с этой их с Топси говногруппой, но первоклассные пиздочки и в сторону его не смотрели, пока у него не завелись вертушки, и вечеринки в клубах, и котлета бабла.

Пивная бунтарша всё продолжает орать на Билли, а её маленькая подружка тянет её к выходу. Бурлак из неё никакой: мелкая унылая сучка, кудрявая, в чёрном платьице, с пятнами по коже. Да здесь не только тестостерон гуляет, здесь подмешана хорошая доля эстрогена, большая часть которого исходи от этой пивной тёлушки. Для меня это значит одно: чешется, а почесать некому, её дружок в любом случае не в счёт. Он до сих пор держит нос кверху.

– Все так и будут молчать, – она указала на него, – никто так и не заступится?

У чувихи конкретный недоебит, в таком случае единственный, кто может помочь, это Мегаштык Лоусон! Я выхожу на первый план и подмигиваю Бирреллу:

– Так вот как ты тренируешься, Биррелл, нормальных людей запугиваешь, а фашистов защищаешь? Да ну ваш клуб, – сплюнул я, повернувшись к Крутой Пивной Девке, её кудрявой подружке и раненому дружку, – мне здесь делать нечего!

Как только я сделал шаг к двер, они, безусловно, последовали за мной. Марк и его дружок проследили, чтоб они дошли до выхода. Помятого усадили в такси и отослали домой или в ближайшую к дому аптеку. Тёлка, что облила Юарта, ещё и озлобилась на несчастного.

– Ни на что не годен, – прошипела она, когда машина набрала скорость.

– Ты в порядке? – спрашиваю.

– Да, в порядке! – проорала она.

Я воздел руки к небу. Подружка схватила её, подошла ко мне и потянула за рукав:

– Простите, спасибо, что вступились за нас.

Тёлка, что облила Юарта, вся под напряжением, кусает заусенцы. Я подмигнул ей, прмирительно так, и она ответила натянутой улыбочкой.

– Слушай, твоя подружка немного перенервничала, – сказал я кудрявой малышке, – я поймаю нам такси.

Та благодарно кивнула.

Я выскочил на улицу, подозвал тачку и запрыгнул на заднее сиденье, оставив дверь открытой. Они посмотрели на меня секунду и загрузились.

Мы поехали к ним на квартиру на Стаут-Клерк-стрит. По дороге я болтаю с кудрявой, решив, что если я уделю всё внимание ей, то мои шансы быть приглашённых вырастут вдвое. Они, конечно же, позвали меня выпить и раскумариться. Хата покруче, чем я предполагал, похожа скорее на жилище яппи, нежели студенческую берлогу. Мы сидели и разговаривали о клубной жизни и политике. Я развалился в кресле, дав им возможность вести беседу, но несли он типичный студенческий бред, к которому, должен признаться, даже стимулировать интерес затруднительно. Единственное, что можно делать в подобной ситуации, это кидать в нужных местах выразительные взгляды, что я и делаю время от времени. Пивная овца слишком запарена, чтоб обращать внимание, но подружка её вся уже извелась, как ей хочется.

Обе как будто под кайфом, точнее на отходах. Они сказали, что фигачили потихоньку с пятницы, когда вышли поклубиться.

– Надо было больше таблов брать, – сказала Пивная.

На что я беру ту пару, что я взял у Голли, и выкладываю перед ними.

– Берите, реально хорошие.

– Вау, сноуболы, точно можно?

– Угощайтесь, – пожал я плечами.

– Это правда так мило с твоей стороны, – улыбнулась мне Пивная.

Я сохраняю спокойствие, потому что, если будешь из штанов выпригивать, такого типа тёлка задразнит, пока у тебя яйца не взорвутся.

Не прошло и получаса, как обе снова под кайфом. Сначала они наградили бойфренда всеми известными под солнцем хуями, а теперь мы сидим в обнимку на диване, обогреватель на полную, и они говорят мне, какой я милый, и поглаживают меня по лицу, волосам, одежде и всё такое. Бальзам на эго, еб твою. Однако с эго у меня никогда проблем не возникало, подсознание – вот что меня интересует. Я подумал, что, может, надо было бы слиться, но в голове засел старый амфетаминовый извращенец, который раздувает во мне тлеющие угли разврата и неразборчивости и подстрекает на продолжение блуда.

– Ну что ж, девушки, коли так сложилось, проработаем ситуацию? Нас было двое на двое, но одного мы отослали, такая асимметрия мне по душе!

Они посмотрели на меня, потом друг на друга и медленно, но уверенно начали раздеваться. Ну и ночку мы себе устроили!

Проснулся я посреди ночи и стал тихонько разглядывать угомонившихся шлюшек. Вид спящей девушки может ввести в заблуждение: во сне они как будто приобретают невинность, подтвердить которую поутру не в состоянии. Почему, какого хера? Сон, сучки, это бессознательно состояние. Любой владелец похоронной конторы за полчаса сделал бы из Чарли Мэнсона «мирно усопшего».

Я оделся и вышел в зябкую ночь. Чувство вины и одиночества прибило, как никогда раньше. Мне ужасно хотелось увидеть Вив. Но сначала придётся избавиться от ненужных запахов и соков.

Конкуренция

С виду хата и впрямсь берётся на раз-два. Алек, надо отдать должное мудиле тряпичному, через ограду перемахнул у всего честного люда на глазах. Мне это никогда не удавалось. Только если Белка-шпион меня подсаживал.

– Это полностью изолированный дом, палисадник спереди и сзади, сбоку аллея к воротам гаража. С улицы дорожки не видно из-за кустов и свисающих ветвей деревьев, – объяснил Алек, как опытный риэлтер. Только на риэлтера ни фига он не похож, доложу я вам.

Проехавшись пару раз мимо, я вышел и открыл чёрные деревянные ворота, чтобы Алек подъехал на вэне прямо к дому. Я заценил дорогие, с двойным остеклением двери, выходившие в патио позади дома. Из кухни в боковой проулок вела простая стеклянная дверь. Хозяни, пиздец, придурок.

Алек подрулил на колымаге мордой к дому, мудило, так что в случае шухера нам придётся выезжать задом. Ни фига. Старый пёс, косячит, сука, собственных правил не соблюдает. Я постучал пальцем в окно вэна и зашипел:

– Не забывай об отступлении, Алек, не забывай.

Он стал неуклюже разворачиваться и съехал с дорожки. Когда мы уже заехали и закрыли ворота, я засёк, что прямо на улице припаркован старый синий микрик, весь побитый, хуже нашего. Его как будто бросили, во всяком случае, на полицейскую машину наблюдения он совсем не похож. Ежели её бросили, тоже ничего хорошего, значит, какая-нибудь дотошная сука может настучать, и тогда за развалюхой приедут на эвакуаторе.

Фатор риска подскочил как следует.

Алек вышел из вэна и стрёмно так посмотрел на стеклянную дверь в кухню. Мы подошли поближе, и тут я увидел причину его беспокойства – одна из панелей была разбита вдребезги.

– Что за на хуй? – прошептал он, – мне это не нравится. Давай-ка залезай в машину, съябываем!

Ни фига.

– Какого хуя… какая-то сука хочет очистить нашу хату! Пойдём-ка разберёмся!

Мы открыли дверь и на цыпочках вошли в тёмную кухню. Я хрустнул ботинком по осколкам. Мы пошли по кафельному полу, и тут раздался такой жуткий грохот, что я чуть не обосрался. Я понял, что это Алек рухнул на жопу.

– Что за хуйня… процедил я сквозь темень неуклюжему алкашу.

– Я подскользнулся, – простонал он.

Вонь – пиздец, такая едкая, что беднягу Алека стало тошнить. Я уже подумал, что нас решили подставить, но тут понял, что кто-то насрал прямо на пол и на кале Алек и подскользнулся.

– Засранцы, мать их… – только успевал вставить Алек меж порывами. Блевотина расплескалась по кафелю.

Тут прямо перед нами в дверном проёме я увидел фигуру. Сталь сверкнула лунным отблеском, и я смекнул, что в руке у него перо. Молодой пацан, лет восемнадцать, приссал, дрожит весь, помахивает пером на вытянутой руке.

– Чего вам надо? Денни! – просипел он, обернувшись к лестнице.

Алек встал и, указывая на пацанёнка, завёл:

– Это ты тут насрал, пиздёныш ты эдакий?

– Ну… да… и давай снова ножом махать. – Вы кто такие!

Так. Пора разобраться.

– Опусти перо, сучонок, а то мне придётся сделать это за тебя, и тогда я воткну его в твою грязную сраку.

Я его предупредил. И он понял, что я не шучу. Я сделал шаг. Он отступил.