Клей - Уэлш Ирвин

Всё идёт к тому, что к концу отпуска на нашем счету будет больше гостиниц, в которых мы жили, чем тёлок, которых мы отфачили. Сначала мы загрузились в турецкий мини-отель с узенькой лестницей, ведущей в просторную комнату с двумя двухъярусными койками. Внизу помещался маленький бар, и, когда мы вернулись с фестиваля убитые в дугу, я стырил с прилавка бутылку «Джонни Уокер Ред Лейбл». Мы завалились на наши нары и пили, пока не вырубились.

Потом помню, как меня разбудили упыри-турки, которые вломились в нашу комнату, орали и поносили нас, и один прошёл в туалет. А случилось вот что: Терри проснулся ночью посрать, но вместо толчка нагадил в биде. Я думал, такие только во Франции ставят, но в этой ночлежке оно почему-то присутствовало. Короче, Джус в итоге понял, что насрал куда не следует, и, прежде чем рухнуть на матрас и вырубиться, включил кранчик, чтобы смыть какашки. Кал застрял в дырочках, вода пошла наружу и залила комнату под нами, где некая парочка собиралась мирно и вдоволь пожариться в свой медовый месяц, вместо чего на них шматами падала влажная штукатурка и лились каловые воды Терри.

Нас вышвырнули, мы оказались на улице с набитыми впопыхах сумками.

– Грязные английские ублюдки! – крикнул нам турок.

Билли хотел было поспорить насчёт «английских», но Терри сказал:

– Похуй, Биррелл, сожрём. Что моё – то моё, – бросил он турчонку с деланным английским акцентом, и мы поплелись по улице.

Было около пяти утра, мы ещё бухие, в полном пердимонокле. Мы доспали на вокзале и провели весь следующий жалкий день в похмельном шатании в поисках новой хаты.

Ситуация не располагала к разборчивости, что дают – бери, но новые места были пиздец как дороже. Голли ныл, что он на мели и не может себе этого позволить, но остальные решили, что в бурю – любой порт свой.

Билли всю дорогу твердил, что надо устроиться, именно так – устроиться.

– Мне нужно устроиться, у меня же бой на носу, – скулил он.

Его скулёж настораживал больше всего, ведь Биррелл особо никогда не жаловался. Он принимал всё как есть.

Основную ответственность за турецкое наводнение все возложили на Терри, и спорам не было конца. На следующий день за завтраком мы всё ещё переругивались. Мне надоели все эти ссоры, и я отправился прогуляться и посмотреть новых пластинок. Нашёл превосходный магаз, в углу здесь стояли вертушки с наушниками. Первый же выбранный мной трек я проиграл трижды. Не мог решить. Начало вроде чёткое, что надо, но потом всё как-то рассыпается. Не-а. Второй – просто угар, выпущен на бельгийском лейбле, о котором я никогда даже не слышал, не то чтоб мог произнести его название. Всё наращивает и наращивает, сучка, а потом затихает немного, снимает пару слоёв, чтобы снова закрутить грёбаный вихрь. Отличный трек, чтобы с ходу расшевелить танцпол. Лучший на свете. Потом нашёл на том же лейбле ещё одну невъебенную тему и безумный трек со спецэффектами, который, если срезать басы и выкрутить верхние, когда он доходит до ровного апогея, потянет на саундтрек к концу света.

В магазе я разговорился с чуваком, который флаеры разносит. Его зовут Рольф, он, должно быть, наш ровесник или чуть моложе: смуглый такой тусовщик с хитрой улыбочкой. На нём футболка с логотипом немецкого технолейбла. Немчура вся так свежо да бодро выглядит, и не скажешь точно, сколько им лет. Он рассказал, когда и где будет вечеринка, и вытянул для меня несколько треков, один из которых – беспередельный забой, в общем, его я тоже взял. Вскоре в магазине появилась чёткая тёлочка, стройная длинноволосая блондинка в футболке без лифчика, она пришла встретиться с Рольфом.

– Это Гретхен, – представил он.

Я хлопнул её по ладошке и сказал «привет». Перед тем как уйти, Рольф записал мне свой номер. Смотря им вслед, я подумал, что хорошо, если у этой тёлочки есть сестра или похожие на неё подружки: пиздёнки бундеслиги, как сказал бы Терри.

Я заценил ещё несколько пластов, а потом зацепился языком с Максом – продавцом и его корешами. Мы говорили о музоне, и чуваки проявляли тот же искренний интерес к происходящему в наших клубах, что я испытывал по отношению к местным. Суть в том, что хоть мне немного и стыдно, но обсуждать музон, врубаться, кто что слушает, впитывать, чё к чему, на сегодня мне нравится больше всего. Для меня это высшая форма наслаждения, если не считать сет за вертушками. Конечно, мне нравится тусоваться с парнями, но теперь все как-то подуспокоились. Да, мы можем собраться вместе, посмеяться, но ночевать за пазухой друг у друга совсем уже необязательно.

В общем, большую часть дня я провёл в магазе. С музыкой такая тема, что, если ты действительно врубаешься, в какой бы точке Земли ты ни оказался, через пару часов найдутся люди, которые покажутся тебе давно потерянными и вновь обретёнными друзьями.

Конечно, Не Слишком Тощий Лоусон всё твердит, что нужно держаться всем вместе, но только тогда, когда это нужно ему. Лишь мелькает какой-нибудь пиздоинтересик, его и след простыл. Так и сегодня утром он хотел, чтоб мы все тусовались вместе, пока не настало его время разнюхивать, чё как. В этом весь Терри: понравится ему тёлочка, официантка в пабе или продавщица в магазине, он начинает её донимать, пока она не согласится с ним выпить. Стыдно ему не бывает, и, судя по всему, он наметил себе уже несколько жертв. Терри переносит одиночество только в компании телевизора. Билли решил вернуться и потренироваться, а Голли хотел продолжать бухыч.

Понятно, что, когда я вернулся в гостиницу под вечер, Терри не было, Билли нарядился в спортивный костюм и отправился на пробежку, а Голли поддатый сидел на балконе с пакетом из фаст-фуда.

– Превосходный эль, – театрально промурлыкал он и вперил в меня свои фонари. – Понимаешь, если я буду платить за эту хату, то денег на выпивку в баре у меня уже не останется.

Это, конечно, не тема, если он так и будет набухиваться дома. По мне, в отпуске так не пьют, но если ему нравится – дело его.

Вечером мы решили предпринять вылазку в студгородок, провести инвентаризацию прямо на месте естественных залежей. Сели на «У-бан» и доехали до станции «Университет» просто потому, что на этой остановке сошла большая часть попутных пташек. Мы прошлись немного и засели в итоге в месте под названием «Шиллинг-салун». В большом баре стояло множество столов для пула. Место было очень характерное, пожалуй даже слишком. Какой-то немецкий пацанёнок рассказал нам, что это пивная Гитлера – он был здесь завсегдатаем, когда впервые переехал в Мюнхен.

Короче, там мы и набухивались потихоньку, только теперь вдали от обезумевших фестивальных толп просто сидели себе в старой пивнухе Адольфа. Довольно быстро мы перешли на стаут, только Билли притормаживал, помня о предстоящем поединке. И конечно же, Джус Терри выдавал бедняге по первое число.

– Да ладно тебе, Биррелл, вояка грёбаный, ты же вроде как в отпуске. Давай для поднятия настроения, – говорил он, с презрением глядя на апельсиновый сок Билли.

Тот лишь улыбнулся.

– Позже, Терри. Приходится следить за собой. У меня, между прочим, бой через несколько недель. Ронни Алисон взбесится, если я не буду поддерживать форму.

– Вы его послушайте. Прямо портрет кисти Рембранта. Хуй его с холста стянешь, – рассмеялся наш кудрявый кавалер.

– Не гони, Терри. Меня ещё ни разу в жизни не укладывали, а будь ты моим тренером – уж я бы навалялся, – отпарировал Билли и взглядом дал понять, что разговор окончен.

Это правда. Мы все гордились Билли. Ронни Алисон предостерегал его, чтоб он держался подальше от нас – от выпивки, клубов, футбола, – но Билли по хуям его предостережения. Такой вот он, Биррелл. Он мог принять удар и ответить на него, не то чтоб это слишком часто случалось с его заторможенностью. Полагаю, я уже давно взял на себя роль его ходячей совести, потому и встрял.

– Ты прав, Билли, не парься, – подбодрил я его и повернулся к Терри: – Ты же не хочешь, чтоб Билли рисковал ради пары кружек. Проблема нашего отпуска вот в чём, – подолжил я, – слишком много пойла, и никакой ебли.

Всё равно меня никто не слушал. Терри с Билли вовсю гоняли шары, а Голли заценивал девчонок, что работали за стойкой.

– Хорошо, что ещё Гитлер не пожаловал, – пошутил я после того, как Билли не попал своим полосатым шаром, – а то б ещё попытался, сучара, аннексировать наш стол.

– Кием по сральнику получил бы гадёныш нацистский, вот и весь разговор, – отреагировал Терри, похлопывая толстым концом по ладони.

– Во времена Гитлера этих столов здесь не было, – заметил Билли, – их завезли янки уже после войны.

Тут я призадумался.

– Представьте себе, – говорю, – если б пул был здесь, когда Гитлер захаживал, ну, выпивал и всё такое. История человечества могла бы пойти по другому пути. Ну, вы же знаете, какой он был одержимый. Допустим, этот пиздёныш вложил бы всю свою энергию в овладение кием, стал бы мастером пула.