Клей - Уэлш Ирвин

А брат его Билли. Его лучший друг. В прошлом Терри вспомнил тот день, когда он в первый и последний раз зашёл в «Бизнес-бар», и, допустим, он уже был принявши и в комбезе, потому что шёл с халтуры, малярил на стороне. Но Биррелл, он его просто с говном смешал, сказал так презрительно: «Терри…» – и взгляд его говорил «приходи как-нибудь, когда получше будешь одет», отчего Терри почувствовал себя полным лохом перед снобским задротами с Джордж-стрит, которые там бухали. Ему даже казалось, что сквозь наркотические шумы и музыку N-SIGN он слышит их: «На самом деле в этом городе мне известно порядочное количество безвкусных людей. Вы знакомы с Билли Бирреллом. Бывшим боксёром? Владельцем «Бизнес-бара»? Вы просто должны с ним познакомиться. Очень занимательный персонаж». А сам Бизнес Биррелл, подросток рембрандтовский, бля, шипит девчушке, их тех, что он нанимает, чтоб потом лазить к ним в трусы: «Приглядывай за Бренданом Халси. Задаёт тон в «Стандард-лайф». А вон, смотри, Гэвин Хастингс! Гэвин!»

Биррелл. Прогибается. Никогда он не будет одним из них, и они никогда не примут его по-настоящему. Стоит там и позволяет им отпускать в его адрес покровительственно-снисходительные замечания и сам того не замечает или, что ещё хуже, прекрасно всё понимает и списывает всё на «бизнес».

Заебали Бирреллы со своими выебонами.

Рэб смотрел на плакат, который привлёк внимание Шарлин.

– Содержательный плакат, правда? – сказала она, ожидая от него поддержки.

– Да, – ответил Биррелл с меньшей, как ему поазалось, готовностью, нежели она ожидала.

Плакат этот он ненавидел всей душой. Его повесил сосед, Эндрю. Рэб всегда подтрунивал над подобными тошнотворными проявлениями во всех отношениях левого студенческого китча, но этот его раздражал не на шутку. В нём, казалось, сконцентрировалось всё тупое самодовольство ощущения собственной правоты. Давайте будем выдавать такие лозунги, чтобы показать, какие мы продвинутые и глубоко мыслящие. Бред сивой кобылы. Эндрю – нормальный парень, но на войну он клал с большим прибором. Это такая индульгенция, для галочки, когда лень жопу поднять. Он обернулся, увидел, с каким презрением и отвращением Терри смотрит на плакат, и понял, о чём там думает Джус. Ему ужасно захотелось крикнуть: «Да не моё это, бля!» Но Шарлин тянула его за руку, и они уже шли в спальню обниматься, целоваться, шептаться, и если это приведёт их к желанию исследовать друг друга поглубже и обменяться телесными соками, то он, Роберт Стефан Биррелл, совсем не против. Рэб Биррелл наслаждается пассивностью, свободой от бремени парня, с которым непросто договориться, который то тянет, то подначивает. Иногда полезно бывает проглотить добрую таблу, чтобы позволить себе расхлябиться, рассыпаться на атомы, сбросить напряжение.

Терри наблюдал, как они прошли в спальню, с чувством, близким к полному отчаянию. Биррелл с Насморком не только испоганили ему вечер с Катрин, они ещё утёрли ему нос, показав, что приз, которого он так добивался, – всего лишь побрякушка, которую при появлении вариантов повесомее можно преспокойно слить. Если он не озаботится, то Насморк уйдёт с ними обеими. Насморк будет кувыркаться с двумя, а Терри будет пукать в одиночестве. Насморк! Набат в голове Терри дошёл до полного крещендо. Снюхав одну дорожку, потом другую, он почувствовал, как сердце его заколотилось, а хребет распрямился и застыл железным колом. Он встал, рванул к двери и выскочил в коридор. Минуту спустя он вернулся, закутанный в покрывало, цветом и фактурой похожее на рубашку Джонни. Войдя в комнату, Терри потихоньку пристроился за его спиной и стал передразнивать стильные танцы Насморка.

– Терри, что ты там делаешь? – засмеялась Катрин, когда тот пошёл волной, и Джонни смущённо обернулся.

Лиза звучно захихикала, как центрифуга в стиральной машине. Ну Терри и типаж.

– Так, решил немного подучиться, перенять твой стиль, Джонни-бой, – улыбнулся он Джонни, и тот почувствовал, как уголки его губ невольно опустились.

Насморк всегда плохо переносил Террины приколы и постоянно раскаивался, что так безропотно позволяет ему выставлять себя терпилой. Он чувствовал, как уверенность в себе сходит на нет вместе с экстазийным кайфом. Он только и мог, что танцевать и размышлять над дилеммой: Катрин или Лиза, Катрин или Лиза… старая перичница, зато карьера или сытная молодая тёлочка и чёткий перепихон… всемирная сцена с Элтоном и Джорджем удалялась всё дальше. Да и на фиг, в одной связке с пидорами от шоу-бизнеса ему делать нечего. Такая компания принесёт его карьере больше вреда, чем пользы. Основная аудитория всё равно тинейджеры, это нужно иметь в виду, поэтому так много мальчишечек из бойз-бендов и повылезало. Да и похуй. Лиза или Катрин… Лиза, конечно, сытная. Ладно, он и Катрин присунул бы разок, но золотые годы у неё, понятно, позади. Лиза ещё, похоже, из тех, что лябят подразнить. На хуй. Выбрав Катрин, он поставит на первое место карьеру плюс бонус: на эту ночь он не оставит жирному негодяю Джусу Терри ничего, кроме жестокого разочарования.

Однако Лиза посматривала на Терри с гораздо более живым интересом, нежели подозревал Джонни. Он, конечно, довольно тучный, но матрица нос-руки-ступни, которую она использовала в подобных калькуляциях, обещала полный боекомплект.

Катрин запала на Джонни. Джонни прекрасен.

– Джонни прекрасен, – сказала она Терри тоном повелительницы, пока Джонни подсасывал из бронхов мокроту. Она обняла его, и парочка даже на заметила, как заскрежетал зубами Терри. – Может, выйдем? – прошептала она ему в ухо.

– Чё? – не понял Насморк. Чего она несёт?

– Я вроде как хочу с тобой переспать.

– Круто… так это, наверное, там, в отеле? – предложил он, стремясь поскорее отделить её от компашки.

Малышка Лиза, конечно сытная, но никуда она не убежит. Когда он вернётся из певрого турне по Штатам, хотеться ей не перестанет. Тогда он её и приголубит. В конце концов, карьера превыше всего.

– Нет… Я туда не хочу, – сказала Катрин. – А здесь есть пустая комната?

– Ну да… спальня Энди, соседа Рэба…

Эта мысль не вызвала у Насморка никакого энтузиазма. Кто, находясь в своём уме, захочет трахаться на старом матрасе, под покрывалось в пятнах молофьи, в комнате студента-задроты, когда можно покувыркаться в шикарном сыоте в «Балморале»? Джонни слыхал, что в «Балморале» есть номера с зеркальными потолками. Но, как говорят янки, это её инициатива. Они исчезли в коридоре, оставив Терри в чрезвычайно тревожном состоянии.

Лиза посмотрела на него:

– Остались только мы с тобой.

Терри взглянул на её губки, белый топ, чёрные брюки, и в горле у него запершило. Терри очень не любил забалтывать девчонок в таблах. Локотком, подмигнуть, продолжай, я слушаю – весь ритуальный арсенал британского съёма давался ему без труда, и он терпеть не мог, когда под экстази эти простые банальности ниспровергались и теряли всякий смысл. Бредо-кассета сослужила ему добрую службу, и он вовсе не собирался её стирать. Без неё он даже не знал, с чего начать.

– Я раньше соки на грузовиках развозил, – объяснил он, – но это давно уже было…

Джонни и Катрин смотрели в окно на чернильное небо. Звёзды устроили великолепную демонстрацию. Джонни потягивал свой «Регал» и смотрел, как они мерцают. Катрин посмотрела на Джонни, потом на сигарету, потом на звёзды.

– Похоже на сцену их экзистенциалистского арт-хаусного фильма, правда, Джонни, – размышляла она.

Джонни медленно кивнул, не смотря на Катрин, которая притулилась возле него. Звёзды, мерцая, обменивались через всю Вселенную загадочными шифрами.

– Как ты думаешь, а за этим что-нибудь есть?

– Раньше я пытался как-то в этом разобраться, но теперь мне просто всё равно.

Катрин его не слушала.

– Я просто думаю… о космосе, – мечтательно сказала она.

Джонни посмотрел на небо, потом на тлеющую сигарету.

– Табак, – подытожил он, в общем, для себя.

Конечно, Джонни нравились стремительно прорезающие Вселенную снопы звёздного света и безграничные возможности, которые, казалось, они предполагают, однако он решил не говорить Катрин об этом. Слишком хлопотно было бы объяснять ей, что сейчас она находится в той части Шотландии, где делиться своими мечтами – это как делить один шприц на двоих: иногда вроде как и можно, но в итоге себе дороже. Кроме того, он уже готов был её оседлать. Он повернулся к ней, губы их встретились. Пошатываясь, они двинулись к матрасу с покрывалом, и Насморк надеялся, что к моменту, как они туда доберутся, страсть его достигнет предела, когда ни сухие крошки, ни пятна студента-задроты уже не будут иметь существенного значения.

4.00

Стюардесса смотрит на меня с едва прикрытым ужасом. Тот ещё пассажир: одежда загажена, голова обрита (для нормальной причи в пустыне слишком пыльно), и несёт от меня химическим распадом и землёй Новго Света. Лицо потное, всё в грязи. Стюардесса смотрит на наманикюренного стюарда с тележкой, и тот, заметив меня, закатывает глаза. Несчастный, что сидит со мной рядом, весь прямо изогнулся от меня подальше. Я не в состоянии летать. Я вообще ничего делать не в состоянии.