Том 7. Эхо - Конецкий Виктор

Каждая клетка советского капитана от Владивостока до Калининграда была пропитана страхом. Один раз в Москве щелкнут бичом — и все станут во фрунт и запоют «Интернационал». Только один раз надо щелкнуть. И не питайте никаких иллюзий. Кто рискнет поднять голос против смелости или искренности? Однако инерция толпы — это инерция стада, которое уже никто никуда не гонит и кнут над которым, может быть, уже не свистит, а стадо как начало свой бег, так куда-то и лупит во всю ивановскую.

Сила инерции проникает во все области жизни, материальной и духовной, и в искусство тоже, и от этого нередко складывается неверное представление о мире, о нашей истории, стране. Например, в нашей литературе господствует исключительно континентальное мышление, и мироощущение наших граждан соответственно формируется континентальным. Не представляем мы Россию огромной приокеанской державой. Империей — да, представляли. А вот чтобы океанской — нет! Тут дело уже серьезной философией и психологией пахнет…

Вот и после вопля в «Известиях» об издевательстве над останками севастопольских адмиралов мы от главкома Чернавина за несколько месяцев пока и звука не услышали. Хотя Санкт-Петербургское общество «Память Балтики» прямо и публично обратилось к нему с просьбой извлечь останки национальных наших святынь из фруктовой коробки, отдать им соответствующие почести и похоронить по-христиански и торжественно.

Лично я главкома понимаю. Когда господин Кравчук принимает на себя командование Черноморским флотом и Севастополем, тут не до старых адмиральских костей.

В. Конецкий

Известия. 1992. 15 янв.

ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ

От Верочки Адуевой

…Читали ли Вы, как Татьяна Ивановна пишет о Базунове?? в «Огоньке»? Что значит — «дивная по художественности проза, но — опоздал…» Что это значит? Художественное произведение может нравиться — не нравиться, может быть хорошо или плохо, но что значит «опоздал»? Это же не публицистика. Литература времени не имеет. Наверное, китобои сегодня работают иначе, но капитан Ахав существует в нашем сознании. Если бы Вы знали, как мне надоело это перетасовывание имен, часто несправедливое, нельзя же всерьез говорить о такой пошлятине, как «Игра» Бондарева. И еще какой-то Красильщиков появился, который «смягчает острые углы», уже говорит, что Орджоникидзе, бедный, умер от сердечного приступа! Ерунда! Даже тогда говорили о самоубийстве из-за неладов со Сталиным. А вот теперь — вся правда: его по приказу Сталина убил охранник Ежова, но т. к. была следственная комиссия, которая выяснила, что в его оружии все патроны были целые, а гари в стволе не было, расстреляли и комиссию. Все знали о популярности Кирова и зависти Сталина. Но популярность Серго была не меньше — только в сфере технической интеллигенции, которая работала на индустриализацию страны.

У меня был в Ленинграде знакомый, старый петербуржец, из семьи староверов, горный инженер, чудом выскользнувший живым из «шахтинского» процесса. Он говорил мне о громадной популярности Серго — было у него личное обаяние, энергия и сила. Вот Вам эпизод: совещание ведущих директоров в Кремле, Орджоникидзе громит их за плохую работу. Кто-то не выдерживает и жалобно говорит: «Но, товарищ Серго, ведь и французы говорят, что самая прекрасная женщина не может дать больше того, что имеет». Молниеносная реплика Серго: «Но она может дать дважды!!» Можете себе представить реакцию зала, в котором были одни мужики…

В. А

28.08.88.

Мой покойный муж Николай Адуев окончил Тенишевское училище. Очень рано начал писать стихи, мать его даже водила к кому-то, кажется к Брюсову.

«Лит. энциклопедия» указывает начало его работ с 1918 года; он сам называл себя современником своего времени — отзывался на все. Сперва писал какие-то стихи красноармейцам, пьески, но настоящая профессиональная жизнь началась в Москве в 20-х годах. Он стал писать обозрения для Театра сатиры, один или в соавторстве.

Затем встреча с Ильей Сельвинским, увлечение стихами. Организовали группу «поэтов-конструктивистов» (в спорах с Маяковским). Выпустили сборник стихов разных поэтов под названием «Бизнес» (??); книга, конечно, раритет, но сборник, который я отдала в ЦГАЛИ, существует.

В тот же период Адуев написал роман в стихах «Товарищ Арбатов». Там была глава («Москва буквально»), которую читали все чтецы на эстрадах. Потом — увлекся драматургией (у него было врожденное чутье драматурга).