Географ глобус пропил - Иванов Алексей Викторович

— Вы так рассказывали, Виктор Сергеевич, — я будто кино смотрела. Никогда бы не подумала, что так бывает...

— А так и не бывает, — улыбнулся Служкин. — Я все сочинил, чтобы тебе скучно не было.

Маша остолбенела. Служкин, улыбаясь, погладил ее по голове.

— Дальше иди одна, а я постою, — сказал он. — А то меня Овечкин приревнует.

Прозвенел звонок. Служкин, как статуя, врезался в плотную кучу девятого «вэ», толпившегося у двери кабинета. Распихав орущую зондеркоманду, он молча отпер замок и взялся за ручку. Ручка была мокрая. Вокруг восторженно заржали.

— Это не мы харкнули на ручку! Мы не знаем кто! — закричали сразу с нескольких сторон.

В кабинете Служкин положил журнал на свой стол и долго, тщательно вытирал ладонь тряпкой, испачканной в мелу, — чтобы видели все. Потом посмотрел на часы. От урока прошла минута сорок секунд. Значит, остается еще сорок три минуты двадцать секунд.

Заложив руки за спину, как американский полицейский, Служкин стоял у доски и ждал тишины. В общем-то, это ожидание было не более чем жестом доброй воли, ритуалом. Для зондеркоманды этот ритуал был китайской церемонией. Зондеркоманда гомонила. Служкин выждал положенную минуту.

— Ти-ха!! Рты закрыть! Урок начинается! — заорал он.

Он двинулся вдоль парт, глядя в потолок. Не расцепляя рук за спиной, на пределе своих акустических возможностей, он начал:

— Открыли! Тетради! Записываем! Тему! Урока! Машиностроительный! Комплекс!

Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конспект, потому что рассказывать или объяснять что-либо было невозможно. Интонации Служкина были такие, что после каждой фразы хотелось крикнуть «Ура!».

Пять минут... Десять... Пятнадцать... Диктовка конспекта — это еще цветочки. А вот что начнется при проверке домашнего задания!.. Двадцать минут. Время. Служкин прощально посмотрел в окно.

— Так, а теперь вспомним прошлый урок. Вопрос: какие основные отрасли производства в нефтехимическом комплексе?

Гам как на вокзале. И тогда Служкин нырнул в омут с головой.

— Сколько можно орать!!! — орал он. — У вас четверть заканчивается!!! Одни двойки!!! И никто слушать не желает!!!

Пока Служкин неистовствовал, на первой парте рыжий и носатый Градусов азартно рассказывал соседу:

— ... а у него тоже на «липе», но синие. Я его спрашиваю: ты, дурак, где брал? Он такой: на балке. Я ему: ну ты воще!..

После общей морали Служкина полагалось найти и растерзать жертву. Служкин бухнул классным журналом по парте перед Градусовым.

— Помолчи!!! — взревел он. — Я битый час добиваюсь тишины, а ты рта не закрывал!!! Ты лучше меня географию знаешь, да?!! Давай отвечай, какие основные отрасли нефтехимического комплекса?!!

— Я это... — соображал Градусов. — Я болел на прошлом уроке...

— Встань, я стою перед тобой! — грохотал Служкин.

Градусов неохотно совершил странное телодвижение, перекосившись в полустоячем-полулежачем положении.

— Раз на том уроке не был, так на этом слушать должен!!!

— Да ч-щ-що ваша география... — презрительно прошипел Градусов, постепенно приходя в себя после первого замешательства. — Слушал я!..

— Это не моя география, а твоя география! — теснил Служкин. — Я свою географию десять лет назад всю выучил! Чего ты слушал, чего ты знаешь по географии, чтобы мне тут шипеть? Только что я про Тюменскую область говорил — назови мне хоть главный город там!..

— Эта... Моск... — опять сбился Градусов.

— Два!!! — торжествующе рявкнул Служкин.

— Вам же хуже, — хмыкнул Градусов, валясь обратно за парту. — Все равно исправлять будете...

— Там посмотрим! — Служкин схватил классный журнал. — Фамилия?

И это был его тактический просчет. Теперь он мог Градусову хоть голову отрубить, но только не одолеть его. Градусов приосанился.

— Забыл, — ухмыльнулся он.

— Как его фамилия? — обратился Служкин к классу.

И это был второй тактический просчет, потому что в конфликт ввязывалась вся зондеркоманда.

— Ергин! — закричали Служкину. — Баскакова! Черезвысокозабороногопередерищенко! Воробьев! Шварценеггер!

— Это я Шв-в... В-воробьев, не ставьте двойку!..

— Ладно, я сам дознаюсь, — заверил Служкин, распахивая журнал. — Агафонов, ставлю два! Вороб... Так, ясно. Горохов!

— Горохов он! Горохов! — заорали с задних парт.

— Горохов в больнице лежит! — закричали девицы. — Чего не признаешься, Градусов?.. Ой!

— Кор-ровы безрогие! — злобно прорычал Градусов девицам.

— Теперь дневник, — выведя в журнале двойку, велел Служкин.

— Дома забыл, — хмуро заявил Градусов и бросил на парту свой портфель-ранец с надписями и катофотами. — Обыщите, если не верите.

— Не верю, — согласился Служкин.

Отступать ему было поздно — гонор сшибся с гонором. Служкин двумя пальцами поднял открытый ранец за нижний уголок и высыпал на пол все его содержимое.

— Ни фига себе! — завопил Градусов. — Собирайте мне теперь!..

Служкин носком ботинка откинул пару учебников.

— Тетради нет, учебника нет, дневника и того нет, — брезгливо сказал он. — Иди домой за дневником, иначе не отдам портфель.

Он демонстративно бросил градусовский ранец на свой стол.

— Т-щ-що это я пойду, мне и тут хорошо, — скривился Градусов, растекаясь по парте, как тесто.

Служкин обошел его и взял за ухо.

— Руки уберите!.. Уй-я-а!.. — заорал Градусов, вылезая из-за парты вслед за своим ухом, — Убер-ри, сказал!..

Служкин наклонился к его оттянутому уху и шепнул:

— Только дернись, гад, рожей в стенку суну.

Он провел согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор.

— Козел Географ!.. — заорал Градусов оттуда.

— Едем дальше, — мрачно сказал Служкин зондеркоманде, запирая дверь. — Итак, какие основные отрасли в нефтехимическом комплексе?

Было воскресенье — день, когда водопроводчики отключают воду. По этой причине Надя раздраженно громыхала на кухне тарелками, отмывая их из-под чайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводами магнитофоны. Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты на другую. В такт неслышной музыке он кивал головой, открывал рот и подпевал одной мимикой. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску.

— Спи, дочка, — говорила она, укрывая кота кукольным одеялком.

Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого «а». Он прочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради: «Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать». Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил ее оценкой — 3.

Будкин щелкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и, перешагнув через Пуджика, пошел на кухню.

— Когда, Надюша, обедать будем? — ласково спросил он.

— Здесь тебе столовая, что ли? Я на тебя не готовлю!

— Я же один живу... Никто меня не любит, никто не кормит...

— Меня это абсолютно не интересует! — отрезала Надя.

— Ну, я хоть полсантиметрика колбаски скушаю... Жуя, Будкин вернулся в комнату и сел на кровать

к Служкину.

— Пуджик, кис-кис, — позвал он. — Колбасы хочешь? А нету! — И он положил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами.

— Будкин, не буди мою дочку! — гневно сказала Тата.

— Ладно, не буду, — согласился Будкин. — Слушай, Витус, дай мне потрепаться твою синюю рубашку? Мне завтра в гости.

— Возьми, — безразлично согласился Служкин. Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянул длинный лифчик.

— Витус, а это ты зачем носишь? — озадаченно спросил он.

Лифчик вылетел у Будкина из руки — напротив него, захлопнув шкаф, очутилась разъяренная Надя.

— Ты чего в моем белье роешься?! — заорала она.

— А мне Витус разрешил... — глупо ответил Будкин.

— Ты что, совсем спятил? — налетела на Служкина Надя.

— Там раньше мое барахло лежало... Спутал он полку.

— Пусть у себя дома путает! — бушевала Надя. — Как хозяин тут всем распоряжается! Я за него замуж не выходила!

— Так выходи, — хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи.

Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.

— Убери руки и не лапай меня! Проваливай вообще отсюда!..

— На-дя, — предостерегающе сказал Служкин.

— Что «Надя»?! Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит тут каждый день — ни переодеться, ни отдохнуть! Жрет за здорово живешь, а теперь еще и в белье полез! Ни стыда ни совести! Надоело это все мне уже!.. — крикнула Надя, выбежала из комнаты и заперлась в ванной.