Воронья дорога - Бэнкс Иэн

Что же это получается? Дядя неделю увлеченно творил, а потом вдруг сорвался с места – и поминай как звали. Может, записанный на дисках материал способен объяснить этот странный поступок? Если только он существует, этот материал. Ведь стук клавиатуры ничего не доказывает… Я же видел «Сияние»^[98].

Над центральными графствами разрывался облачный покров; я как раз уплетал ланч. Холодной закуской была копченая осетрина. Я подумал о Верити и Льюисе, проводивших на Багамах медовый месяц, и не без грусти пожелал им счастья.

* * *

В паб вошла Эшли. Встала у двери, повертела головой, с первого раза меня не обнаружила – народу было изрядно. Сделала пару шагов вперед, снова осмотрелась. На ней был темный костюм (юбка и старенький, но вполне приличный пиджачок); я вспомнил, что в этом прикиде она была на похоронах бабушки Марго. Волосы стянуты на затылке и схвачены лентой, а очки в этот раз отсутствовали. Выражение лица неприветливое, настороженное. Эшли изменилась: посуровела и заматерела, что ли? В эти несколько секунд в шуме и дыме прибрежного кабака, в четверти мили от Тауэра, в огромном жестоком безголовом монстре, которым сделали Лондон десять лет правления Гиены, я задумался о своих чувствах к Эшли Уотт. Я не влюблен в нее – ничего похожего на то, что испытывал к Верити,—и все-таки я ждал этой встречи, скучал по Эш, и теперь, увидев ее наконец, я… стал счастливее, кажется. Все головоломно просто. Может, выражаясь избитым стилем, она заменила сестру, которой мне всегда так не хватало? Я вспомнил, как мама после свадьбы Верити и Льюиса обнаружила у меня в волосах косметику, и подумал: сама-то Эшли как бы отнеслась к идее «побрататься» со мной?

Я попытался восстановить в памяти, каким тоном говорила со мной Эшли пару дней назад, то есть примерно через неделю после того, как я отважился на первое в своей жизни погружение во всемирную компьютерную паутину. Уже созвонившись с тетей Ильзой и договорившись, что погощу у нее и у Постоянного Балласта, я набрал номер Эшли. Вот сейчас она снимет трубку и узнает о моем намерении пожить в Кенсингтоне – интересно, прозвучит ли в ее ответе хоть малейший упрек?

Эшли сказала, что у нее найдется кресло-кровать и одеяло, если окажется, что тетя Ильза махнула в антарктическую экспедицию, забыв предупредить о моем визите служанку-филиппинку. И добавила, что две девушки, на паях с которыми Эш снимает квартиру, очень хотят меня увидеть.

Я догадался, что на самом деле они хотят познакомиться с Льюисом.

Когда ко мне подобрался взгляд Эшли, я поднял руку. Она заметила движение, и городские напряженность и деловитость мигом сошли с лица. Оно подобрело, появилась широкая улыбка. Эшли приблизилась.

– Ну, здравствуй, малыш.– Она стукнула меня кулаком по плечу, потом крепко обняла.

Я в долгу не остался. От нее пахло духами «Пуазон».

– Как живешь? – спросил я. Она ухмыльнулась:

– Слишком трезво.

* * *

– Так ты выпутался?!

– Да.– Я круговым движением взболтнул в кружке недопитое пиво.

Эш посмотрела мне в глаза:

– А вроде собирался признать себя виновным.

– Собирался,– кивнул я и потупил очи.– А потом встретил хитрую адвокатессу, она сказала, что стоит побарахтаться. Дошло до суда присяжных, но теперь я чист.

– Неплохо.– Эшли рассмеялась и встретила мой снова поднятый взгляд.– Э, в чем дело?

– Да как сказать…—попробовал улыбнуться я.– Мне удалось выпутаться, потому что на мне добротный костюм, и я могу нанять дорогого адвоката, и присяжные читали папины книги и слышали о его трагической кончине, вот и посочувствовали. А явился бы я из какого-нибудь Мэрихилла без гроша в кармане и не умел бы гладко болтать, то наверняка бы срок схлопотал, даже если бы не спер книжку, а просто забыл за нее заплатить. Спасибо денежкам: я нанял адвоката, способного даже сатану оправдать на Страшном Суде. И спасибо моему лживому языку… Я уже подумываю, не пойти ли в «Сан» репортером – блестящая карьера обеспечена.

Эш наклонилась над столиком и заговорщицки сказала:

– Осторожней, солдат, ты на вражеской территории.

– Верно,– вздохнул я.– И не водичку из крана пью.– Я повертел головой, озирая публику и дым. Вроде и по-английски говорят, но больно уж акцент непривычный.– Не проявлялся? – спросил я.

Эш тоже огляделась, отрицательно покачала головой:

– Нет.

– А ты точно знаешь, что он здесь пасется?