Воронья дорога - Бэнкс Иэн

Высокие потолки и широкие окна бывшего дома миссис Иппот наводили на мысль об архитекторе, мечтавшем строить ангары для самолетов. Однако внутри яблоку негде было упасть: повсюду картины, ковры, канделябры, статуэтки, статуи и статуищи, и иные произведения искусства. Особое пристрастие покойная домовладелица питала к керамическим представителям семейства кошачьих, изображенным в натуральную величину. Хватало и мебели: темной, массивной, покрытой резьбой, такой рельефной, что невольно подумаешь, уж не вулканического ли она происхождения. С домом меня знакомил клерк, хмурый по той причине, что вынужден обслуживать зеленого юнца, даже младше его самого. Прыщавый этот джентльмен продемонстрировал мне инвентарную ведомость – в трех томах!

Я дал райскому уголку название Ксанаду^[100].

Друзья, с которыми я теперь встречался гораздо реже, узнавая о моем новом жилище, предлагали устраивать вечеринки. Приходя же в гости, соглашались со мной: добрый кутеж в такой обстановке нанесет мировой культуре ущерб, сравнимый с ущербом от серьезной войны или концерта Джеймса Ласта^[101].

Один приятель, получивший диплом и устроившийся на денежную работу, решил сменить тачку и продал мне подержанный «гольф». Я проводил в Лохгайре большинство выходных, выезжая обычно в ночь с четверга на пятницу, если по пятницам не было занятий в университете. Мы с Джеймсом помогали матери. Он взялся за косметический ремонт дома, а мама поговаривала о сносе старой оранжереи и строительстве новой —даже, может быть, с маленьким плавательным бассейном внутри. Еще у нее созревала идея отреставрировать клавесин и научиться на нем играть. Иногда мы пили чай в «Стим-Пэкет-Хоутеле». А Джеймс отмечал на большой географической карте Великобритании все наши прогулки по холмам и лесам вокруг Галланаха.

Мы с мамой начали разбирать папины дневниковые записи. Частью они содержались в карманных блокнотах, частью – в настольных ежедневниках. И пара ранних – в самодельных тетрадях. Папа начал вести дневник в шестнадцать лет. Я предложил маме первой ознакомиться с самыми ранними записями – вдруг там что-нибудь такое, чего мне знать не следует. Впрочем, ничего скандального или просто нескромного не ожидалось, мы уже прочли первые страницы – когда обнаружили в недрах буфета коробку с дневниками. Остальной текст был в том же духе: какими делами следует заняться, что интересного случилось за день, где побывал папа, с кем встретился. Все в рамках приличий.

На самом дне коробки, в яркой жестянке от пятнадцатилетнего подарочного «Лафроайга», я обнаружил дневники Рори – записные книжицы, две страницы на неделю. Видно, папа решил хранить их отдельно от других бумаг.

Я сначала обрадовался, но оказалось, что дядины записи еще скуднее папиных и куда непонятнее. Уйма инициалов, аббревиатур, пропусков длиной в неделю, а то и в месяц – подробная история жизни дяди Рори не складывается. Дневника за тот год, в который он исчез, нет. Я попробовал было разобраться с этими текстами, но там сам черт ногу сломал бы. Например, в день, когда я родился, имелась следующая запись:

К р. мальч 8 ф Прентис?!? М з здрв ок отмч кбк.

Дядя в то время находился в Лондоне. На следующий день его дрожащая рука начертала: «ОТП». И больше ничего. «ТП» и «ОТП» (а иногда «т. п.» и «о. т. п.») часто встречались в связи с имевшими накануне место вечеринками и посиделками в пабах, и у меня зародилось подозрение, что речь идет о тяжелом похмелье и очень тяжелом похмелье. «К» означало «Кеннет», «М» – «Мэри», тут двух мнений быть не могло. «Ок» говорило само за себя, тем более что наличествовала противоположность – «нок» («не о'кей»), да к тому же впервые написанная после новогоднего «48 чс т. п.». Одинокая строчная «з» – это «звонила». И я в самом деле весил по своем рождении восемь фунтов.

Несколько раз попадалось «ВД», как в текстах, уже читанных мною в прошлом году. Но больше – ничего нового.

Итак, в сухом остатке я получил не решение проблемы – скорее очередную тайну. Она поджидала меня в конце последнего дневника, за 1980 год. Вначале стоял загадочный заголовок: «Используй это!» Страница была покрыта заметками, частью сделанными карандашом, частью шариковой ручкой, частью тонким фломастером. И что любопытно: единственно в этом месте дядя не только стирал и вымарывал, но и переправлял. В итоге осталось вот что:

вдл с чер СР тр с П?» (она!) пдхдт ??