Есть! - Матвеева Анна

Что ж, читатель, мы с вами привыкли к удивительным манерам Еки и, даже бровью не поведя, можем занять собственное место под солнцем. То бишь за столиком.

Все же я поозиралась для очистки совести, но не увидела ни одного свободного стула. Заведение считалось самым изысканным рестораном в Местре – сюда приезжали даже из соседних городков, не брезговали им и венецианцы. Ека махала мне с такой яростью, словно всерьез думала, что я ее не вижу – с этими ее белыми червяками волос, в этой красной, как карпаччо, кофточке.

Карпаччо лежало и у Еки в тарелке – сквозь тонкие мясные лоскутки белел тарелочный фарфор. Я посмотрела на толстых братьев с уважением – точнее, на одного, который был сейчас в зале и сидел на возвышении, представлявшем собой нечто среднее между столом для кассы и конторкой.

Ека подцепила вилкой прозрачный лоскут мяса и отправила его в рот. Она жевала с таким наслаждением, что официант, ковыляющий мимо на толстых лапах, притормозил и полюбовался – как на картину, которую видишь каждый день, но иногда останавливаешься и задумываешься о том, насколько она прекрасна.

Раз уж все равно пришлось встать, толстяк подтолкнул меня к Екиному столику, и я, не удержавшись, шлепнулась на стул. Ека засмеялась, а ко мне тем временем летела раскрытая карта меню – более грязной и захватанной я в жизни не видела!

– Здесь все на итальянском, – добросердечно сказала Ека. – Я могу перевести.

– Да уж я как-нибудь сама справлюсь. Я французский знаю.

– Французы! – возмутилась Ека. Белые толстые локоны на ее голове угрожающе зашевелились. – Знаешь, что они сварили короля?

Я пыталась читать меню, но образ вареного короля сбил меня с толку.

– Мерлан, дикая утка с фасолью, ризотто с молодым горошком либо с цикорием, спагетти с чернилами каракатицы, конина, морские улитки, разварная ослятина, тефтельки из бычьих мозгов с сыром, потом – индейка в гранатовом соусе, артишоки с креветками, побеги хмеля с маслом и сырное ассорти. Сыр великолепный: «Азиаго», «Монте Веронезе», пьяный сыр и – меравильозо! – «Морлакко дель Граппа»! Пирожные с доломитовым медом и резентин. Граппа в чашке из-под кофе.

Ека с таким видом читала меню, будто сама его составляла, – с гордостью. Но меню вправду впечатляло. За исключением чернил каракатицы, которые я не воспринимаю ни на вкус, ни на вид, ни на запах.

Я заказала утку. Люблю утку! И ризотто с горошком. Люблю ризотто! И артишоки, и побеги хмеля заказала, разумеется, тоже, только я еще не знала, люблю я их или нет. Был у меня такой пробел в познаниях.

Толстячок, подкатившийся к столу, взял у меня карту меню и вытер ею пот со лба. Многообещающе!

– А что там было с королем? – спросила я.

Не то чтобы мне хотелось разговаривать с Екой и налаживать с ней отношения за счет этого несчастного вареного короля. Нет, все проще – я на самом деле хотела знать, почему французы его сварили.

– Король был правда английским. Генрих Пятый Ланкастер. Красавец мужчина. Отважный воин и видный полководец эпохи Столетней войны. Громил французов, как зайчиков, потом стал наследником их короля и получил руку его дочери Екатерины. Брат Екатерины договора не признал и начал воевать с Генрихом заново – и вот во время этой войны Генрих помер. От дизентерии, в Венсеннском замке. Чтобы довезти тело короля до Англии, пришлось его сварить – в котле дворцовой кухни!

На этом месте толстун принес мне побеги хмеля. Что сказать – оказывается, я их тоже люблю!

– Значит, варили его не французы, – сказала я. – Вполне возможно, сами англичане. Но лучше бы они его засолили – было бы надежнее. И не так шокировало бы мирных жителей. Скажи, а зачем тебе все это знать?

Ека скромно пожала плечиками:

– Я, как наш П.Н., интересуюсь самыми разными вещами. Кстати, тебе не звонили? Про завтра ничего не говорили?

Змея наконец вспомнила о том, что она – змея.

Мне ничего не говорили про завтра – более того, телефоны были выключены у всего десанта. П.Н. предавался счастью жизни на фестивале, это понятно. Но вот почему молчали Ирак? Пушкин? Аллочка?

– Иран недоступна уже больше двух часов! – сказала Ека, когда мы доедали десерт – сыры был восхитительны, как надежда, и нежны, будто воспоми-нания.

– Как думаешь, мы можем съездить в Венецию или будем сидеть на месте, как обещали?

– Конечно, будем сидеть и ждать. Мы ради этого приехали.

Ека вздохнула: