Есть! - Матвеева Анна

Глава седьмая,

в которой продолжается разговор о курице, а также заводится речь о стереотипности мышления, плагиате и воровстве

Если бы это не вы, а я читала книгу о самой себе, то меня, как, вероятно, и вас, беспокоил бы вполне законный вопрос: почему успешная и уверенная в себе телеведущая, опытный кулинар и взрослая женщина позволила самозванке-самобранке окопаться у себя под самым носом?

Эх, читатель… Какой смысл рассуждать об этом теперь, когда мы с Екой сидим в лучшем ресторане Местре и смотрим, как носятся по залу толстяки-официанты, отдуваясь под тяжестью подносов. Теперь, когда время упущено и выиграть я не смогу, даже если прыгну выше собственной головы и сорву в полете муранскую люстру… Да, я вела себя глупо и по-детски, и еще я жутко боялась показать окружающим, как сильно переживаю Екино вторжение – ведь если бы я стала явственно нервничать, все поняли бы, как сильно я зависела все это время от общественного мнения. Добавьте сюда проклятую интеллигентность, которая хочешь не хочешь в некотором количестве входит в состав моей крови, и поймете, почему в решающий момент я не смогла включить на полную мощность собственную стервозность, которая также имеется в крови.

Так и получилось, что я в те дни была не столько борцом, сколько «свидетелем умиленным» всего творившегося и с моей карьерой, и с моей судьбой.

Куриные бои – как их назвали позже с легкой руки Пушкина – не вызвали полноценного скандала только потому, что об этом позаботились специально озадаченные люди. Бои эти и без того наделали такого шума, что даже П.Н. вынужден был прервать лакомый устрично-блинный отпуск и вернуться в родные шпинаты. Такого прежде не случалось, П.Н. запросто покидал пульт управления, оставляя штурвал проверенным временем людям – прежде всего Пушкину и мне.

Да, еще у него есть правая рука (за которую, как утверждает П.Н., можно легко отдать и левую) – тихая Аллочка Рыбакова, покорно отзывающаяся на Эллочку, Анечку и даже Адочку. Эта нежная с виду особа на самом деле скроена из крепчайшего огнеупорного сплава, который не страдает ни от временного безденежья, ни от вынужденного одиночества, ни от вечных, почти метеорологических перепадов настроений руководства. Психологическая устойчивость Аллочки – одна из загадок, которые, я полагаю, человечество не в силах разгадать. А еще Аллочка готовит отменный борщ, это признает даже П.Н., известный борщевед. Борщ у Аллочки – пылающий и жаркий, как оголенное сердце, но сама она источает холод прямо-таки в промышленных масштабах. В отсутствие П.Н., любившего погонять по планете, Аллочка вместе с нами рулила каналом – мы с Пушкиным сверяли с ней свои планы и эфиры.

В тот роковой день мне, как всегда, ассистировали пятеро, не считая Ирак и Славочки со помощники. Место Иран вызывающе светилось пустотой. Пять новых рецептов, красиво отпечатанных на цветной бумаге, Ирак прижимала к груди обеими руками.

Фаршированные черносливом желудки, крылышки в маринаде из крыжовника с терияки, запеченная курица с кумкватами, рисом и кешью, прозрачный, как креветка, бульон с пирожками из куриных печенок и хрустящие чипсы из куриной кожи. Подготовленные продукты с тщательной небрежностью выложены на блюда и разделочные доски – два года назад я пригласила дизайнера по интерьерам, который каждые три месяца заново оформляет студию для съемок. Вначале пришлось с ним изрядно пободаться – дизайнер питал слабость к живым цветам и совал их повсюду (а я не люблю ни живые цветы, ни мертвые), но теперь мы вполне довольны как друг другом, так и нашей общей студией.

Все блюда получились именно такими, как надо. Пирожки румяные и сочные, ни дать ни взять – деревенские девки, а еще манящие, словно грех. Бульон – слезно чист и ароматен, будто азиатский рынок, жареные крылышки блестят не хуже рыбы, вытащенной на берег, желудки просятся в желудок, запеченная курица готова лопнуть от гордости за собственный богатый внутренний мир. Славочка сглатывает вечно голодную слюну, а я прощаюсь с телезрителями, похрустывая чипсами в виде птичьих лапок. Я осознанно ем перед камерой – П.Н. лет семь назад отметил, что у меня это получается на редкость аппетитно.

Как всегда по средам, я должна подготовить еще и очередной эфир «Звездного меню». В этой программе блистают – по мере сил – городские персонажи различной степени звездности, которые, как им кажется, умеют готовить и претендуют по этой причине на полчаса ценного эфирного времени. Не люблю я «Звездное меню» – готовить его участники решительно не умеют, да и сами в большинстве случаев скучны, но куда деваться… По словам П.Н., «когда говорят деньги, высокому искусству лучше помолчать». И еще: «Самовыражаться будешь в «Гениальной кухне», а звезды нам тоже – увидишь! – пригодятся».