Лондон, любовь моя - Муркок Майкл

— Кажется, я нашел превосходный заменитель тем отвратительным таблеткам, которые мне прописывают. Что эти золотые здания делают рядом с вечно траурным Паддингтоном? Где победу свою одержал Сатана, где под деревом рока заснул Альбион, над потоком могучим возвысился он. Ну как? Я хорошо послужил тебе, Дэвид?

— Больше чем я того заслуживаю. — Дэвид был доволен. Повернувшись к юной блондинке в голубом шелковом платье покроя двадцатых годов, которая села в машину на Колвиль-Террас и представилась как Люси Дайамондз, Джозеф Кисс лучезарно улыбнулся.

— Я много лет был его проводником по этому опасному городу. Я знаю каждый камень на мостовой отсюда до Хорнси, до Харроу, до Хаунслоу, Хаммерсмита, Хайеса, Хема (Восточного и Западного) и Харольд-Хилла. Понимаешь, Люси, лондонцы ходят по таким же избитым тропам, как северные олени в Лапландии. Погляди, например, где селятся лондонцы, когда выходят на пенсию. Жители Ист-Энда удаляются на юго-восточное побережье. Жители Южного Лондона отправляются в Уортинг и Хоув. Актонцы едут дальше на запад, например в Борнемут. Даже по пути к своим последним пристанищам они не желают пересекать незнакомые районы своего города.

— Потрясающе! — От удивления Люси широко открыла глаза, похожие на глаза панды. — Как межи на поле! А это как-то связано с летающими тарелками?

— Ты имеешь в виду, что они их преследуют? — взглянула на нее Мэри.

— Это мысль, — подтвердил с переднего сиденья Марк, передавая одну из двух гуляющих по кругу сигарет. На его коленях сидела высокая рыжеволосая Энни, закутанная в батик.

— Что? — переспросил Джек, не отрывая от руля волосатых рук. Это был могучий шотландец, игравший при своих подопечных роль заботливой няньки.

— Мысль.

— Что они убегают от летающей тарелки? — Марк попытался взглянуть в зеркало заднего вида и почти упал на Джека, который дружелюбно оттолкнул его.

— Скорее уж от свиньи, — хмыкнул Джек и посмотрел на дорогу.

— От свиньи! — Мэри громко рассмеялась и оглянулась, но увидела только «кортины» и «эскорты», среди которых случайно затесался один «ровер». Она любила свинок.

— Знаете, все эти графства, — сказала Энни с чистейшим белгрейвским произношением, — абсолютно, ужасно отстойные. Вам так не кажется? Они похожи на тесто, размазанное вокруг Большого Пирога — Лондона.

— Точно.

— Скорее Большого Куска Тушеного Мяса, — весело предложила свой вариант Люси.

— Или Большой Сосиски! — Фыркнул Дэвид.

— Большой Жабы! — Марк смотрел, как Джек мигает, поворачивая налево.

— Жабы? — Растерялся Дэвид.

— Это от Жабьей Норы. Я там живу.

— Замечательно! — Джозеф Кисс издал чрезвычайно благодарный вздох.

Машина — величественная и роскошная повозка бродячих музыкантов — въехала в железные ворота эпохи барокко, которые некогда вели к Холланд-Хаусу, а теперь, поскольку здание пострадало от зажигательных бомб, сброшенных на город во время войны, лишь к его руинам. Там, на площадке, оставшейся от каменной кладки, настраивалась первая из заявленных на сегодня групп. Лужайки парка были уже заполнены веселыми молодыми людьми. То тут, то там, пялясь разом и на публику, и на музыкантов и их помощников, стояли раздраженные полисмены, а также любопытствующие из публики.

— Проверка. Раз, два, три. Проверка. Раз, два, три. Привет, Дэвид! — Это Ворцель Суинберн, приятель Марка по Итону, с усами Сапаты и прической Джеронимо, помахал им, когда они проходили мимо, и показал рукой на прекрасное небо: — Красота!

С помощью Люси и ее кудрявой подружки Бет Джозеф Кисс не очень уверенно выбрался из машины и поправил панаму.

— Не странно ли, что независимо от того, как меняется общество, им по-прежнему заправляют молодые американцы и старые итонцы? Наверняка они владеют секретом, который никогда не раскроют. Подозреваю, они учатся тому, что фокус сохранения власти заключается в максимально возможной гибкости. Перед войной они сидели бы с кенийскими старейшинами или пуштунами и нахваливали жареное мясо змеи или вареные бараньи глаза, а может, стали бы социалистическими вождями. Есть и худшие пути достижения схожих целей, но по крайней мере некоторые бывают вполне элегантны.

Мама, выслушай же меня. Ради Бога, мама, выслушай меня!

Поразившись, Джозеф Кисс вопросительно смотрит на нахмурившуюся Мэри Газали. Та качает головой. Они оглядываются вокруг в поисках носителя этого голоса, но не обнаруживают никого подходящего.