Лондон, любовь моя - Муркок Майкл

Проходит немного времени, и у входной двери звенит звонок. Тихо напевая, она торопится навстречу своему возлюбленному.

Дэвид Маммери

Я всегда, писал Маммери, буду любить троих людей — моего дядю Джима, моего друга Джозефа Кисса и Мэри Газали. Мои чувства к матери остаются двойственными, а к отцу я и вовсе не испытываю никаких чувств. Бен Френч всегда был мне хорошим другом, и я сохраняю добрые воспоминания о Льюисе Гриффине, который часто оказывал мне помощь. Что касается моих подружек, то хотя и не могу назвать их своими возлюбленными, все они были ко мне добры. Некоторое время назад я понял, насколько трудно человеку моего типа жить иначе как в полном одиночестве, и к настоящему времени я совершенно примирился с этим и не особенно печалюсь, вероятно, потому, что не верю в хорошее расположение ко мне большинства людей и обращаю внимание только на тех, чье участие мне кажется бескорыстным или нейтральным. Честно говоря, я надеялся найти в Клинике больше ответов к разгадке всего этого, но меня постигло разочарование. Я часто думаю о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не согласился на лечение у психиатров или если бы не вбил в голову, что должен решить Суэцкий кризис.

Мой дядя Джим говорил мне, что возражал против того, чтобы меня поместили в лечебницу. Но когда в газетах появились заметки об этом инциденте, на него оказали давление, и унего не оставалось выбора, особенно с учетом того, что моя мать в это время переживала нервный срыв и сама проходила лечение. Он не имел возможности ухаживать за мной, а мои тетушки были заняты своими собственными детьми, хотя какое-то время мне пришлось жить и у них. Когда я был совсем юн, моя любимая двоюродная сестра умерла от полиомиелита, а к двоюродным братьям я был, в общем-то, равнодушен. Думаю, я любил ее, потому что она мне часто снится, и я всегда вспоминаю о ней с теплотой. Последние годы жизни она провела в больничной палате, и вскоре после ее смерти мне стали сниться очень явственные сны со сложными приключениями, в которых я спасал ее от зеленых марсиан Барсума, от викингов, апачей и корсаров. Возможно, эта утрата стала причиной моего нежелания связывать себя с любой другой женщиной. Была одна девица, на которой я думал жениться, наверное, потому, что она была моей первой любовью, а человек всегда чувствует, что первая любовь и есть, вероятно, истинная любовь.

Даже когда я лишился душевного равновесия, дядя Джим не стал относиться ко мне холодно, а, напротив, казалось, одобрял все мои фантазии точно так же, как в свое время понял все, что касалось Хопалонга Кэссиди и Даунинг-стрит. Именно он привил мне интерес к мифологии и легендам Лондона. Он любил рассказывать мне о Гоге и Магоге, Боудике, о легендарном основателе города Бруте, обо всех остальных героях и богах. Когда мы гуляли с ним по городу, он твердил об исторических слоях, лежащих под нашими ногами подобно геологическим отложениям, поскольку, в отличие от других старых городов, в Лондоне на поверхности осталось мало очевидных следов его прошлого. Практически весь Лондон эпохи Тюдоров был сожжен дотла, а Гитлер разбомбил то, что осталось. Старые реки были превращены в сточные трубы, а под современным асфальтом лежат целые храмы и цитадели. Согласно легенде, Боудика теперь покоится под десятой платформой станции «Кингз-Кросс», волшебная голова Брана лежит под кельтским погребальным холмом, на котором построен Парламент, Гог и Магог — великаны, правившие городом до 1200 г. до н. э., когда их завоевали троянцы, — рядом с Гилдхоллом, а сам король Луд, бывший некогда богом, может быть, лежит под фундаментом собора Святого Павла. Дядя Джим первым указал мне на то, что Лондон полон привидений. Их почти столько же, сколько жителей. К призрачному населению относится Нелл Гвинн — и Дин-стрит, где она жила, пахнет по ночам гардениями. В Тауэре их сотни, там обитают Анна Болейн, леди Джейн Грей и Уолтер Рэли. Создания попроще, вроде бедной Энни Чапман, жертвы Потрошителя, все так же курсируют по Лаймхаусу. Лорд Холланд, на беду свою отстаивавший божественное право королей, бродит по ночам среди развалин Холланд-Хауса, Дэн Лино обитает в Королевском театре, а Бакстоун появляется в Хеймаркете. Дик Терпин скачет от «Спаниардз-Инн» через Хэмпстед-Хит. Призрачный пассажирский поезд идет от Брикстона к Барнету, а на Ладброук-Гроув автобус седьмого маршрута заворачивает у Кембридж-Гарденз, и те пассажиры, кто по глупости сел на него, потеряны навеки. Неподалеку, в Бленхейм-Кресент, иногда видят «роллс-ройс» марки «серебряный призрак», полный монашек из давно закрытого монастыря Бедной Клары. Под землей можно встретить по меньшей мере с десяток призрачных поездов, толпы жертв Блица, многие из которых взлетели на воздух, утонули или были раздавлены во время Балемской катастрофы в метро. Привидения Блица множатся на глазах. Каждую ночь они заполняют такие пабы, как «Кингз-Армс» и «Пекем-Рай», и отмечают все праздники. В Тайберне, где были повешены большинство известных негодяев, разбойников, мятежников, пиратов, каперов, бунтовщиков, конокрадов, изменников, взломщиков, насильников и убийц, их души толпятся вокруг того места, где раньше стояли виселицы, а теперь возвышается бесполезная Мраморная арка. В отличие от Вашингтона или Парижа Лондон никогда не отличался умением сооружать памятники, возможно потому, что строители вечно пытались сэкономить на материалах.