Цементный сад - Макьюэн Иэн

Полминуты прошло в молчании.

— И что же он такого сказал? — устало спросил я наконец.

Сью хихикнула:

— Он просил никому не говорить.

— Тогда и не говори, — отрезала Джули.

Но Сью было уже не остановить.

— Он пришел ко мне в комнату и спрашивает: «Сью, а хорошо быть девчонкой?» Я говорю: «Мне нравится, а что?» Тогда он сказал, что устал быть мальчиком и теперь хочет побыть девочкой. Я ему говорю: «Но ты же мальчик, значит, не можешь быть девочкой». А он: «Нет, могу. Если захочу, то могу». Я говорю: «А почему ты хочешь стать девочкой?» А он: «Потому что девчонки не дерутся». Я ему говорю: «Да нет, иногда бывает», — а он: «Неправда, они не дерутся». Я говорю: «Как же ты станешь девочкой, если все знают, что ты мальчик?» А он: «Буду носить платье, отращу волосы, как ты, и стану ходить в девчачий класс». Я сказала, что у него ничего не выйдет, но он ничего слушать не хотел, только говорит: «Нет, я все равно хочу быть девочкой, я хочу…»

Тут Сью, а вместе с ней и Джули покатились со смеху. Я даже не улыбнулся: ее рассказ ужаснул меня и в то же время как-то заворожил.

— Бедняжка! — сказала Джули. — Может, разрешим ему стать девочкой, раз уж он так хочет?

Сью в восторге захлопала в ладоши:

— Ага, оденем его в мое старое платье. Ему пойдет, он такой миленький.

Они переглянулись и снова рассмеялись. В этом смехе чувствовалось странное возбуждение.

— Вид у него будет чертовски дурацкий, — сказал я вдруг.

— Правда? — холодно спросила Джули. — И почему ты так думаешь?

— Ты прекрасно знаешь почему.

Наступило молчание. Я чувствовал, как в Джули нарастает гнев. Она сидела, положив на стол обнаженные загорелые руки, почти черные при электрическом свете.

— Потому что он будет выглядеть глупо, — сказал я наконец, чувствуя, что лучше было бы помолчать. — Вы же сами будете над ним смеяться.

— Значит, ты считаешь, что девочки выглядят глупо и по-дурацки? — негромко спросила Джули.

— Да нет же! — воскликнул я.

— Ты считаешь, что унизительно выглядеть как девочка, потому что унизительно быть девочкой.

— Для Тома — да, потому что он — мальчик.

Джули глубоко вздохнула и заговорила так тихо, что мне пришлось прислушиваться, чтобы разобрать слова.

— Девочкам можно носить джинсы, и рубашки, и ботинки, и коротко стричься, потому что мальчиком быть хорошо. Если девочка выглядит как мальчик, она как будто поднимается на ступеньку выше. Но ты считаешь, что для мальчика обидно выглядеть как девочка, потому что втайне веришь, что обидно быть девочкой. Почему еще ты можешь считать, что для Тома унизительно надеть платье?

— Потому что так и есть, — с угрюмым упорством ответил я.

— Но почему? — хором спросили Джули и Сью.

И прежде чем я успел ответить, Джули продолжила:

— Если я завтра надену в школу твои брюки, а ты наденешь мою юбку, сам понимаешь, над кем из нас двоих будут смеяться, на кого будут показывать пальцем.

Изображая, как это все происходило бы на самом деле, она перегнулась через стол и ткнула в меня пальцем:

— «Вы только посмотрите на него! На кого он похож! Он выглядит как… как… Как девчонка!»

— «И посмотрите на нее, — подхватила Сью, указывая на Джули, — В этих брюках она выглядит как… как… как настоящая красавица!»

Тут мои сестры расхохотались так, что рухнули друг другу в объятия.

Спор наш так и остался теоретическим. Вскоре после этого Том однажды, вернувшись из школы, вручил нам длинное письмо для мамы от своей учительницы. Пока мы со Сью втаскивали в ее спальню обеденный стол, мама читала нам отдельные фразы из этого письма. «Том — украшение нашего класса». Эту фразу она с гордостью повторила несколько раз. Еще ей понравилось: «Он прекрасно воспитан и, несомненно, одарен».

В тот день мы решили перенести мебель из столовой в спальню, раз уж все равно здесь едим. Кроме стола я принес наверх два маленьких кресла, теперь в спальне оставалось совсем мало места. Чтение письма утомило маму, она откинулась на подушки, сжимая в руке очки, и письмо соскользнуло на пол. Сью подобрала его и положила обратно в конверт.

— Когда я встану, — сказала ей мама, — мы, прежде чем нести мебель обратно, все в столовой переделаем.

Сью присела к ней на кровать, и они заговорили о том, какие цвета больше подойдут к столовой. Я сидел, облокотившись на стол. Жара стояла страшная, хотя время перевалило далеко за полдень. Оба окна в спальне были широко распахнуты. Снаружи доносились голоса детей, играющих в лабиринте заброшенных домов дальше по дороге, — невнятный гомон, порой прерываемый пронзительным выкрикиванием чьего-нибудь имени. По комнате кружились мухи, одна из них ползла по ручке моего кресла. Джули загорала у себя на горке. Том играл где-то на улице.