Забрать любовь - Пиколт Джоди

В этот момент Николас понимает, что одержал победу.

— Зачем ты так? — шепчет Пейдж. — Почему ты не можешь понять, что я просто вернулась домой? — Она пятится назад, продолжая вымученно улыбаться. — Я понимаю, Николас, что ты само совершенство и все у тебя выходит идеально и с первого раза. А нам, простым смертным, приходится много раз все начинать сначала и всякий раз надеяться, что жизнь предоставит нам возможность разобраться что к чему.

Она поворачивается и выбегает из комнаты, не позволив Николасу увидеть ее слезы. Николас слышит, как за ней захлопывается тяжелая дубовая дверь.

Макс вертится у Николаса на руках, и он усаживает его снова на ковер. Малыш смотрит на открытую дверь комнаты, как будто ожидает возвращения Пейдж. Астрид, о которой Николас совершенно забыл, наклонившись, забирает у Макса засохший лист комнатной пальмы. Затем выпрямляется и смотрит Николасу в глаза.

— Мне за тебя стыдно, — говорит она и выходит из комнаты.

***

Когда Николас возвращается домой с Максом, Пейдж уже там. Она сидит перед крыльцом с альбомом и угольным карандашом в руках. Несмотря на угрозу, Николас не звонит в полицию. Он входит в дом, делая вид, что не замечает жену. Вечером, играя с Максом на полу гостиной, он время от времени поднимает голову и видит, что Пейдж заглядывает в окно. Он не пытается задернуть шторы или перенести Макса в другую комнату.

Максу долго не удается уснуть, и Николас прибегает к испытанному приему. Он извлекает из кладовой в прихожей пылесос и включает его, поставив на пороге детской. Гул мотора заглушает сдавленные рыдания ребенка. Когда Макс затихает, Николас относит пылесос на место. Белый шум неизменно успокаивает малыша, но Николасу кажется, что у Макса врожденная любовь к этому звуку. Он сам неоднократно возвращался из больницы с тридцатишестичасовых дежурств и засыпал под гул пылесоса, пока Пейдж делала уборку.

Николас выходит в прихожую и выключает свет. Только после этого он подходит к окну, зная, что ему будет нетрудно разглядеть Пейдж. В лунном свете ее лицо кажется серебристым, а волосы отливают бронзой. Ее ноги утопают в ворохе рисунков, на которых изображен Макс: Макс сидит, Макс спит, Макс перекатывается со спины на животик. Здесь нет ни единого портрета Николаса.

Ветер несет несколько рисунков на крыльцо. Николас распахивает дверь как раз вовремя, и два листка влетают в прихожую. Он поднимает рисунки — на одном Макс играет с погремушкой, на втором тянет себя за ноги — и выходит на крыльцо.

— Кажется, это твое, — говорит он, останавливаясь рядом с Пейдж.

Пейдж ползает на четвереньках, пытаясь удержать остальные рисунки. На одной стопке уже лежит большой камень, а остальные она придавила локтем.

— Спасибо, — отвечает она, неловко опускаясь на бок.

Она сгребает все рисунки и, как будто застеснявшись, запихивает их под обложку альбома.

— Если ты хочешь здесь посидеть, то я побуду в машине, — предлагает она.

Николас качает головой.

— Холодно, — говорит он. — Я пойду в дом.

Он видит, что Пейдж затаила дыхание. Она ожидает приглашения, но не тут-то было. Он этого не допустит.

— У тебя это здорово выходит, — говорит он. — Я имею в виду с Максом. Он сейчас очень боится незнакомых людей и с кем попало не общается.

Пейдж пожимает плечами.

— Мне кажется, мы успели сродниться. Именно так я и представляла себе маленьких детей. Они должны сидеть, улыбаться и смеяться, а не просто есть, спать, какать и полностью игнорировать своих родителей. — Она нерешительно поднимает глаза на Николаса. — Я думаю, это ты умеешь с ним здорово обращаться. Он так изменился! Совсем другой ребенок.

Николас перебирает в уме все, что мог бы ей сказать, но в конце концов просто кивает.

— Спасибо, — говорит он. — Ты не сможешь находиться здесь вечно, — помедлив, добавляет он.

— Надеюсь, что нет. — Пейдж запрокидывает голову, и ночь опускается на ее лицо. — Когда я жила в Северной Каролине, мы с мамой спали на улице. — Она смеется. — И мне понравилось.

— Придется мне повести тебя в поход по штату Мэн, — говорит Николас.

Пейдж удивленно смотрит на него.

— Да, — кивает она. — Придется.

Порыв холодного ветра пролетает по лужайке, и по спине Николаса пробегает озноб.

— Ты тут замерзнешь, — говорит он и поспешно встает, опасаясь сказать лишнее. — Я принесу тебе пальто, — бормочет он и взбегает по ступеням, как будто торопясь укрыться в убежище.